Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023)

Седьмого декабря 1790 года Суворов написал обращение к измаильскому гарнизону. В нем говорилось: «Приступая к осаде и штурму Измаила российскими войсками, в знатном числе состоящими, но соблюдая долг человечества, дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую, дать знать через сие вашему превосходительству и почтенным слугам, и требую отдачи города без сопротивления. Тут будут показаны всевозможные способы к выгодам вашим и всех жителей, о чем и ожидаю от сего через 24 часа решительного от вас уведомления к восприятию мною действий. В противном же случае поздно будет пособить человечеству, когда не могут быть пощажены не только никто, но самые женщины и невинные младенцы от раздраженного воинства, и за то никто, как вы и все чиновники перед Богом ответ дать должны. Декабря 7 дня 1790 года»[107].

В конце этого послания, написанного на греческом и молдавском языках, Суворов добавил от себя лично: «Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войском сюда прибыл. 24 часа на размышление – воля. Первый мой выстрел уже неволя, штурм – смерть. Что оставляю вам на рассмотрение. Александр Суворов»[108].

Сераскир Айдозлы-Мегмед-паша, почитавший свою крепость неприступной и боявшийся гнева султана, который обещал казнить каждого, кто покинет Измаил, в ответном письме просил разрешения послать двух человек к визирю «за повелением и предлагал заключить перемирие на десять дней, в противном случае высказал готовность защищаться»[109]. Передававший это послание сераскира русскому офицеру у Бендерских ворот турок откровенно-вызывающе сказал: «Скорее Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил»[110].

Девятого декабря Суворов собрал у себя в палатке военный совет, на котором присутствовало тринадцать человек. В выцветшей от солнца и дождей палатке главнокомандующего, расположенной на невысоком Турбаевском кургане, находившемся между крепостью и небольшим озерцом Котлобуг, чинно и спокойно сидели генерал-поручики Павел Потемкин и Александр Самойлов, генерал-майоры Михаил Голенищев-Кутузов, Федор Мекноб, Петр Тищев, Илья Безбородко, Мориц (Борис) Ласси, Хосе де Рибас, Николай Арсеньев, Сергей Львов, бригадиры Федор Вестфален, Василий Орлов и Матвей Платов. Отсюда, из штаба Суворова, открывалась широкая панорама крепости и Дуная, бугрившегося холодными волнами. Было видно, как в специально оборудованном лагере шли учения солдат и казаков. До сидевших в палатке Суворова генералов и бригадиров долетали слова команды офицеров: «Ломи через засеки! Бросай плетни через волчьи ямы, быстро беги, прыгай через палисады, бросай фашины, спускайся в ров, ставь лестницы. Стрелки! Очищай колонны, стреляя по головам. Колонны, лети через стены на вал, скалывай на валу, выравнивай линию, ставь караулы к пороховым погребам, отворяй ворота коннице; неприятель бежит в город, его пушки обороти по нём, стреляй сильно в улицы, бомбардируй живо, недосуг за ним ходить. Приказ – спускайся в город, режь неприятеля на улицах, конница, руби, в дома не ходи, бей на площадях, штурмуй, где неприятель засел, занимай площадь, ставь гауптвахт, расставляй вмиг пикеты к воротам, погребам и магазинам. Неприятель сдался – пощада!»

Слушавший эти четкие команды офицеров Суворов довольно улыбался, потом порывисто встал, и его звонкий голос разнесся по палатке:

– Господа! По силе четырнадцатой главы Воинского устава я созвал вас. Два раза русские подходили к Измаилу и два раза отступали они; теперь, в третий раз, остается нам только – взять город, либо умереть. Правда, что затруднения велики: крепость сильна, гарнизон – целая армия, но ничто не устоит против русского оружия. Мы сильны и уверены в себе. Напрасно турки считают себя безопасными за своими стенами. Мы покажем им, что наши воины и там найдут их. Отступление от Измаила могло бы подавить дух наших войск и возбудить надежды турок и союзников их. Если мы покорим Измаил – кто осмелится противостоять нам? Я решился овладеть этою крепостью, либо погибнуть под ее стенами»[111].

На мгновение в палатке установилась томительная тишина. Слишком серьезной являлась задача, чтобы ее можно было решить без глубокого размышления. Наконец, после воцарившегося молчания заговорил самый младший по званию среди собравшихся. Им был бригадир Матвей Платов. Зная, что Суворов не любит многословия, Платов сказал: «Штурмовать!»

И это краткое «штурмовать!», прозвучавшее в напряженной тишине палатки, взломало эту напряженность. Генералы и бригадиры задвигались, заволновались, и все как один уверенно повторили вслед за Платовым: «Штурмовать!» Суворов «бросился на шею Платову, а затем перецеловал всех по очереди и сказал: «Сегодня молиться, завтра учиться, после завтра – победа, либо славная смерть»[112].