Атаманова казна

Свернув с тракта сразу встали на отдых. Пройденный марш измотал всех, и людей, и лошадей. Кроме того, местность впереди была открытая, поля, луга да перелески, и пересечь её правильнее было ночью, без лишних тому свидетелей. День отдыхали и чинили колесо у одной из подвод – от быстрого движения лопнул обод. За следующие четверо суток удалось пройти 35 вёрст, двигаясь по ночам – местность была заселённой, деревни и хутора отстояли друг от друга едва ли на версту-две. Разлившиеся в половодье ручьи и речки тоже сильно тормозили обоз. К 28 апреля обошли с северной стороны Дымскую и натолкнулись на проблему – путь преградила разлившаяся река Дымка. Мостовые переправы были в Дымской и в одиннадцати верстах ниже по течению, все остальные мосты и броды скрыла вода. Крюк был не большой, решили двигаться на северо-восток, к Белебеевскому тракту. Пришлось форсировать по пути невеликую речку Бобровку, которая в половодье тоже представляла серъёзное препятствие – вымокли все, едва сохранив от воды основной груз. В результате потеряли сутки, прежде чем перебрались на противоположный берег и вышли на Белебеевский тракт. Ночью прошли мимо Семёновки, и взяв южнее, к вечеру следующего дня вышли в окрестности Рыково, где решили остановиться на отдых и запастись провизией. Место выбрали в трёх верстах от села, где в лесу наткнулись на брошеную пасеку, с хорошим омшаником и небольшой избой. Распрягли лошадей, обслужили подвижной состав, Софья затеяла стирку и готовку, а казаки привычным образом организовали караул и быт: избу отвели Софье с мальчишкой под хозяйство, сами разместились в сухом и чистом омшанике, пропахшем воском. Дозор выставили по окраине лесного массива, оказавшимся не столь уж большим. С одной стороны вдали просматривался купол Петропавловского храма, с других хорошо были видны прилегающие поля и луга с перелесками. Весь следующий день отдыхали, за это время Филатов, получив нужную сумму, успел притащить с Рыково пару корзин провианта, в которых были яйца, сало, пшено, молоко и масло: всё, чем оказались богаты местные жители. Разнообразие на столе было кстати: мука да вяленое мясо давно приелись, а энергозатраты у всех были колоссальными. Выдвигаться решили следующим утром, заранее с вечера приготовив обоз к движению.

Ночью Туманова разбудил Филатов, проверявший караул.

– Командир, тревога.

– Что там?

– Рахим заметил чужой секрет в карауле.

Не тратя время на расспросы, Туманов быстро собрался, и, подняв всех отдыхающих, скомандовал занять оборону, сам же вместе с Филатовым выдвинулся на край леса, где их дожидался Шайдавлетов.

– Вон там, командир, цигарка светилась. Метров два по сто, может чуть больше. Курит кто-то. Уже два раза за час, – Шайдавлетов указал стволом винтовки в темноту.

Ночь была безлунной, небо в тучах, собирался дождь – было душно. Ветра почти не ощущалось, так, слабое движение эфира, который наконец донёс до них табачный дух. Казаки в карауле не дымили, не так воспитаны.

– Ясно. Бди дальше. Филатов, за мной, страхуешь.

Скинул на землю винтовку, портупею с кобурой, и зажав в руке нож пополз в темноту, огибая по дуге то место, которое указал Шайдавлетов. Следом бесшумно, змеёй двигался Филатов. Преодолев сотню метров явственно учуял табачный дым. Что за любитель их выслеживает?

Когда подобрался ближе, на расстояние броска гранаты, смог рассмотреть движение у основания раскидистого дерева, смутно выделявшегося на чуть более светлом небе. Сместилось вверх-вниз серое пятно, всего-то. Но этого было достаточно, Туманов уже давно разогнал организм для работы и ввинтившись в темноту вышел на нужный рубеж. Рысью обрушился на лежащую под деревом фигуру, не успевшую даже понять, что произошло: удар под череп, руки за спину, связал. Филатов уже прибрал карабин лежащий рядом с деревом и взял под контроль тыл. Обыскал лежащее на расстеленной шинели тело: книжка красноармейца, кисет, гребень, самодельная зажигалка, тряпица с куском сахара. Не частник, плохо. Что-ж такой глупый-то? Недавно служит? Пленник пришёл в себя быстро, стоило едва на полвершка вогнать острие ножа в ягодицу. Туманов соорудил на лице пленённого плотную повязку из портянки, перевернул его лицом вниз, сам лёг рядом и накрывшись шинелью начал шёпотом задавать вопросы, принуждая собеседника к откровенности нечастыми уколами ножа и вдавливая лицом в землю. Минут через десять выполз из-под импровизированного укрытия, знаком показал Филатову – будем ждать. Пленник так и остался лежать, не двигаясь и вообще, не подавая признаков жизни. Филатов понимающе кивнул и словно растворился в ближайших зарослях. Туманов тоже распластался за деревом, ожидая прибытия смены караула, которое должно состоятся с минуты на минуту, по последним словам невезучего дозорного. Ждали не долго, не успели даже озябнуть в ночной прохладе. Скоро с тыла раздалось шуршание и к месту дозора выдвинулась из темноты грузная фигура, в распахнутой шинели. Зло прошептала, наткнувшись на лежащее тело:

– Спишь, Трухин, мать твою…