Атаманская памятка

На аванпостах наш полк почти ежедневно сталкивался с неприятельскими отрядами, пытавшимися пробиться к осажденным. Рогатый скот, пленные турки, их знамена или бунчуки нет-нет да и доставались в добычу атаманцам. Один из таких бунчуков, отбитых атаманцами во время схваток с турецкими наездниками, был отправлен полком к Августейшему Шефу.

И какова же была радость и умиление наших станичников, когда десятилетний Наследник ответил полку следующим стихотворением:

Мой храбрый полк, благодарю
За первый твой трофей победный.
Ты верен славе был последней,
Ты делом угодил Царю!
Твой Атаман перед тобою
Еще не может в бой лететь,
Но может он уже душою
От дел отважных пламенеть,
Еще он скрыт от взоров света,
На честь (у) младенцев права нет,
Но знает он, что детски лета
Готовят честь грядущих лет,
Лети за славою прекрасной,
Молитесь, храбрые друзья,
Чтоб лета не прошли напрасно,
Чтоб славу мог нажить и я!

С прибытием Государя в лагерь под Браиловом было повелено нашей 1-й сотне, которая тогда называлась лейб-сотней, состоять при Императорской главной квартире, а полк временно прикомандировать к Гвардейскому Корпусу.

С этого времени Государь обратил особенное внимание на полк Своего Сына. Он заметил, что вооружение казаков не однообразно, и, узнав, что казаки вооружаются на свой счет, пожелал, чтобы это было изменено.

15 мая 1828 года Высочайше повелено было отпустить для Атаманского полка всю оружейную амуницию на счет казны, по образцу Л.-Гвардии Казачьего полка, с тою разницею, что древки пик в нашем полку приказано иметь светло-синего цвета.

А военные действия и осада крепости продолжались.

В конце мая Браилов был взят, и наша армия двинулась на овладение крепостями Шумлой и Варной. От Атаманского полка потребовали надежных казаков для указания пути нашим колонам. Днем сотни атаманцев шли впереди всех, а ночью, когда отряд располагался на отдыхе, атаманцы занимали «ночную цепь».

Жара была невыносимая. Люди падали на походе, пораженные солнечным ударом, на шапках разрешено было привязать манерки с водою.

3-го июня мы обложили крепость Кюстенджи и, взяв ее, продолжили путь к Шумле. 9 июля наши войска окружили Шумлу, а Атаманский полк занял посты на Разградской и Силистрийской дорогах.

Наступила тяжелая сторожевая и разведывательная служба. Осторожный разъезд никогда не даст хорошего донесения, а подойти ближе — рискуешь потерять людей. Итак, дня не проходило без того, чтобы не было убитых или раненых во время перестрелок с турками на постах.

Но лучше смерть и раны, чем позор Государева замечания. И казаки это понимали и смело лезли в города и села, занятые неприятелем.

Но… грех да беда на кого не живет… Вышел грех и с нашим полком. В первых числах июля молодой офицер нашего полка, хорунжий Попов, был на разведке и в 12-ти верстах от лагеря увидал дымы и палатки большого лагеря. Не исследовав, в чем дело, он послал рапорт полковому командиру подполковнику Катасанову, что 1000 турок стоит у нашего лагеря. Катасанов, уверенный, что атаманский офицер не ошибется, послал донесение в Главную Квартиру. Для разбития этой орды был отправлен генерал-адъютант Орлов, но оказалось, что это были не турки, а русские войска графа Толстого.

Государь Император остался сильно недоволен такою небрежностью в Атаманском полку и приказал походному атаману Сысоеву взыскать с виновных.

Тяжело было дедам нашим выслушать это первое в жизни полка замечание… На веки веков решили они запомнить и детям и внукам заповедать быть как можно внимательнее в разъездах, не жалеть жизни своей, лишь бы давать верные донесения и не огорчать обожаемого Государя. Приказ об этом проступке узнали в полку 17 июля, и загорелись сердца атаманцев. Захотелось им кровью своей заслужить прощение невольной ошибки своего молодого товарища.

Случай представился на другой же день. Наш полк был послан для занятия гор. Разграда. Без выстрела неслись казаки в улицы города, порубили и взяли в плен 51 турка и освободили 4180 болгар. Офицеры искали случая загладить неприятное впечатление от неправильного донесения. Хорунжие лезли смело в огонь — один из них, Башмаков, был убит пулей, другой, Чамбин, весь израненный напавшей на него заставой, к которой он подкрадывался, вскоре умер, Костин и Платонов были выведены из схваток тяжелоранеными. Старые офицеры от них не отставали. Подполковник Хоперсков был ранен во время рекогносцировки неприятельского расположения, есаул Миллер 14 августа, атакуя со своею сотней неприятеля, пытавшегося порвать нашу цепь, был опрокинут двумя ядрами и при падении с лошади получил сильный удар в голову…