Атаманский клад

— Мужик сошел километра за три до станицы Раздорской, возле двух бетонных столбов на правой стороне дороги, если ехать из Ростова, — посланец по кличке Перс докладывал обстановку, он являл собой обычную на Дону смесь армянина с хохлушкой. — Я проконсультировался в автобусе у своего соседа из местных, этот пастух живет на заброшенном хуторе, в двух километрах от шоссе на Усть-Донецкую. Имеет свой дом, больше жителей на хуторе не осталось, разъехались кто куда. На лето мужик нанимается к станичникам пасти стада коров и овец. Сосед, когда завел с ним разговор о старинных вещах, просветил, что в этих местах они не редкость, как и клады. Казаки грабили турок с русскими, хохлов с греками, часть добра прятали, а часть шла на покупку оружия и пропитания с одеждой. Не смолкают до сих пор и байки о кладах разбойника Стеньки Разина, якобы, он закопал драгоценности посреди Дона на одном из островов. Места легендарные и богатые, этих островов на реке не один. Подозрение, что пастух надыбал схрон, смахивает на правду.

— И на выдумку, никто казаков не знает? — хмыкнул Слонок, развалившийся в плюшевом кресле. Он был крепок в кости, имел светло-русые волосы и симпатичную круглую красную морду со вздернутым носом, с тяжелым взглядом темно-карих глаз. — Глянешь на узкую харю, так и прет из-под взбунченного чуба вся туретичина.

— Казаки бывают разные, — подал недовольный голос Скирдач, дождавшись, когда стихнет хохоток. Он имел отношение к этому сословию. — Они скрещивались не только с турками да с кавказцами, но и с беглыми русскими.

— Которые спаривались с местными племенами, со скифами, с сарматами. — Слонок кинул ногу на ногу. — Но у тебя морда даже не хохляцкая, и не сарматская, а сто процентно кацапско-калмыцкая, с ноздрями вразлет.

— Как и у тебя, — Скирдач напрягся. — Ты дюже казаков не цепляй.

— Я никогда не отрицал, что родом из кацапов, это ты у нас ка-а-аз-зак, твою мать. Переставай боговать, а то опять, неровен час, девятнадцатый год надвинется, и пойдеть Гришка Мелехов судьбинушку искать. Каза-ак, — бригадир перевел дыхание, обежал присутствующих раскаленным взглядом. — Отметелил пастуха в переходе на Буденновском, вместо того, чтобы ласково расспросить обо всем нужном, пообещать ему чемодан бабок. На хер тому блескучие цацки, когда у него, как при родной Советской власти, бабки до сих пор главный движитель к коммунизму. Помощники… разогнать всех к чертовой матери, а новых набрать.

— Ребятам помешал Коца, он и моих отметелил, и дал уйти мужику, — Скирдач, угнувшись, упрямо напирал на свое. — Я давно говорил, что с базара его нужно убирать.

— А как же Коца справился с ними, ты что, одних дистрофиков набрал? У меня есть другие сведения, это твои шестерки хотели отоварить мужика и выгрести у него деньги. Мало им отстегиваешь, что на клиентов кидаются голодными псами? И какое тебе указание было дано? Если объявится пастух, выведать, что и кому он сдал, и лишь потом расколоть до сраки. Не получится — выпасти до родной пещеры.

— Я узнал многое.

— Что, например?

— Коца выкупил у мужика орден “Виртути Милитари”.

— Да срать я хотел на этот орден, ему красная цена шестьдесят баксов, — Слонок побагровел. — Дальше что?

— Пулипер дает больше, но дело не в этом. Валютчик перед орденом выторговал георгиевский кавалерский бант. Точно не могу сказать, или все четыре креста, или только три, потому что у Скопы на бинокле запотели стекла. Он его вытащил из-за пазухи, а мороз не хилый. Но что два золотых, отвечаю.

— С какого это перепоя у твоего Скопы объявился бинокль? — воззрился бригадир на казака. — Война, что-ли, с боевыми действиями в тылу врага?

— Это я его наградил, — Перс с хохотком наклонился поближе. — Театральный, маленький такой, очень удобный.

— Бабам под подол заглядывать?

— В том числе и для этих случаев, — армянский хохол скривил в усмешке рот.

— Что надыбал твой дегенерат еще? — недовольно поморщился Слонок, обращаясь к Скирдачу.

— Золотые монеты и звезду, как у царских генералов на мундирах.

— На погонах?

— На груди, крупная, переливается, может, с камешками. Рядом еще что-то блестело, да мужик тряпку убрал пока Скопа наводил оккуляры. А потом нагрянул Коца, он же бешеный. Мог и подколоть.

— Как ты решил действовать после?

— Отвлечь валютчика, когда они выйдут из двора института, затем в переходном тоннеле затащить пастуха в подсобное помещение и выкачать у него всю информацию. Для этой цели способов достаточно.

— А если бы не раскололся? — переспросил Слонок с ехидцей.

— Куда ему деваться? В подсобке стержневой кипятильник, в сраку воткнули бы, а глотку забили бы половой тряпкой.

— Есть такие, которые не раскалываются. Коца, например.

— Коцу надо убирать я уже сказал, он из диких гусей, неисправимый. А пастуху пришла бы тогда хана.

— Тебе п…ец пришел бы раньше. Ты знаешь, что мужик приволок к менялам в первый раз?

— Слышал, — пожал плечами Скирдач. — Редкую медаль, что-ли, тоже из царских.