Атаульф

На то Рагнарис только одно и сказал: мол, жениться тебе пора, Хродомер. Но только попросил не жениться до той поры, покуда он, Рагнарис, дела одного не уладит. В лес Рагнарис собрался — Арбра искать. И если одна луна минет с тех пор, а он, Рагнарис, еще не вернется, то взял бы Хродомер себе в жены жену его Мидьо.

И обещал перед богами Хродомер, что возьмет себе в жены жену Рагнариса Мидьо, когда Арбр Рагнариса убьет. И дом Рагнариса пусть тогда тоже к нему, Хродомеру, отойдет.

На это Рагнарис согласился, прибавив, что после пусть дом этот будет Тарасмунду отдан. Чтобы Тарасмунд, когда вырастет, жил своей семьей.

И на следующий день ушел Рагнарис в лес — Арбра искать. День был мглистый, дождливый. Взял с собой Рагнарис припасов на три дня. Ножом и рогатиной вооружен был. И вместо плаща шкуру медвежью надел Рагнарис, и удивило это Хродомера. Зачем было Рагнарису такой обузой плечи свои отягощать? Лучше бы еды побольше захватил. Смотрел ему вслед Хродомер, покуда не скрылся Рагнарис за пеленой дождя. И как ни были милы Хродомеру и дом рагнарисов, и жена его Мидьо, а пожалел он о друге своем и пожелал тому возвращения.

Спустя годы не рассказывал уже Рагнарис никому того, что сразу после возвращения своего Хродомеру рассказал. И потому нам, родичам Рагнариса, история эта в первозданном ее виде неведома.

Так говорил Рагнарис.

В лес войдя, думал Рагнарис Арбра выследить и под укрытием шкуры медвежьей подкрасться к нему незаметно. Логово Арбра начал искать возле капища, ибо всегда жрецы привечали вутью. Логова арброва не нашел; зато отыскал самого Арбра. Да его и отыскивать не требовалось — вутья и не таился. Шел себе по лесу, будто пьяный. Весна ему хмелем в голову ударила.

Рагнарис, таясь за деревьями, следом пошел. Не чуял запаха человечьего Арбр, ибо надежно укрывала Рагнариса шкура убитого им некогда медведя. Да и ветер в ту сторону дул, где Рагнарис таился.

Скоро понял Рагнарис, куда Арбр направляется. Шел он на ту поляну, где впервые медведей встретил и где медведи за своего приняли Арбра. Знал Рагнарис от охотников, что на ту поляну приходят медведи спариваться, когда время их наступает.

Но сейчас еще время это не наступило. И не понимал Рагнарис, зачем Арбр на поляну идет.

Увидел на краю поляны Рагнарис огромное дерево, бурей поваленное. Могучие корни, вывороченные из земли, надежно укрыли Рагнариса, и схоронился он за их прикрытием. И за Арбром следить стал.

Арбр же, в неистовом восторге, радостью преисполненный, на поляну выскочил и петь начал. Пел он без слов, крича и голову задирая, будто зверь. И кружился по поляне, покуда не упал. Упав же, стал биться, и обеспамятел.

Замер Рагнарис, ибо увидел, как принимает в себя Арбр дух Вотана. И столь велик был дух Вотана, что мало было ему одного Арбра. Заполонил всю поляну и опалил Рагнариса.

И закричал Рагнарис, Арбру подражая, по поляне кружиться стал в восторге и бешенстве, ногтями кору деревьев царапал и Вотана славил неистово. Так велика была его радость.

Знал Рагнарис, что умрет сейчас, ибо дух Вотана разрывал его жалкую плоть. И желанной была Рагнарису эта смерть.

Кружился вокруг лежащего на земле Арбра Рагнарис, крича, рыча и хрипя, песни распевая и рыча, как зверь. И мир несся мимо Рагнариса, обезумев. Наконец, семя теряя, закружился на месте Рагнарис, руки воздев и голову закинув. И солнце било в глаза сквозь ветви деревьем, будто лучами-мечами рубя. И сраженный пал Рагнарис рядом с Арбром на землю. Улыбка на лице Рагнариса застыла, а тела своего он не чувствовал вовсе.

Когда же Рагнарис упал, лапа медвежья от шкуры Арбра по лицу когтями хлестнула. И очнулся Арбр, ноздри раздул, чуя запах медвежий. Заворчал ласково Арбр, руками к медвежьей шкуре потянулся. Рагнариса же будто и вовсе не видел, хотя лежал на шкуре Рагнарис и был теперь открыт.

Лишь когда потянул на себя медвежью шкуру Арбр, встрепенулся Рагнарис. И изошел из Рагнариса священный восторг, и утратил он дух Вотана, снова став всего лишь Рагнарисом, сыном Рагнариса. И Арбра, ворчащего нежно, к себе подпустил поближе и с силой ножом его в сердце ударил.

Пал Арбр навзничь, и шкура медвежья лапой его обняла. Прекрасен показался он мертвым Рагнарису. Лежал Арбр, и рот его был широко раскрыт, будто в крике любовном, и глаза распахнуты широко, будто бы небо хотел он глазами выпить. И наклонившись низко над другом убитым, слова любви говорить ему Рагнарис начал. И долго плел он песнь эту, нежно и страстно. Не было на земле женщины, способной слова такие из груди Рагнариса исторгнуть. Воистину, то песнь великой любви была.