Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или

— Извините, мисс Таггерт, — улыбаясь, сказала Лилиан. — Вы должны простить меня, если я не найду подходящих слов соболезнования. — Она отметила про себя, что Дагни и Риарден не поздоровались. — Вы вернулись, можно сказать, с похорон вашего ребенка от моего мужа, не так ли?

Губы Дагни изогнулись с выражением удивления и сочувствия. Она чуть наклонила голову, словно прощаясь, и пошла прочь.

Лилиан впилась взглядом в лицо Риардена. Тот ответил ей неопределенным, озадаченным взглядом. Она ничего не сказала и молча последовала за ним, когда он двинулся к выходу. Она молчала и в такси, полуотвернувшись от мужа, всю дорогу до отеля. Риарден по одному выражению ее сжатых губ понимал, какая жестокая буря бушует у нее внутри. Он никогда еще не видел, чтобы ее терзали столь сильные эмоции.

Как только они осталась в комнате одни, Лилиан резко повернулась к Риардену лицом. Он смотрел на нее, не в силах поверить, что все понимает правильно.

— Так это Дагни Таггерт твоя любовница, верно?

Он не ответил.

— Мне случайно стало известно, что ты не заказывал купе в этом поезде. Теперь я знаю, где ты спал несколько последних ночей. Ты признаешься сам или хочешь, чтобы я послала частных детективов опросить служащих поезда и ее слуг? Это Дагни Таггерт?

— Да, — спокойно ответил он.

С искривившихся губ Лилиан сорвался вскрик. Она смотрела мимо него.

— Я должна была догадаться. Вот почему ничего не вышло!

— Что не вышло? — недоуменно переспросил Риарден.

Лилиан отшатнулась, словно внезапно вспомнив о его присутствии.

— Вы… когда она была в нашем доме, на приеме, вы тогда?..

— Нет. Позднее.

— Великая бизнес-леди, — проговорила она, — без страха и упрека, выше женских слабостей. Могучий ум, неподчиненный телу. — Она рассмеялась, но вдруг осеклась: — Браслет… — с застывшим взглядом произнесла Лилиан, слова как будто случайно всплывали из водоворота ее мыслей. — Так вот, что она для тебя значила. Это она дала тебе в руки оружие…

— Если ты действительно понимаешь, что говоришь, то да, ты права.

— Думаешь, тебе удастся выкрутиться?

— Выкрутиться? — он смотрел на нее с недоверчивым, растерянным любопытством.

— Вот почему в суде… — она замолкла.

— Что такое с моим судом?

Лилиан трясло.

— Ты, конечно, понимаешь, что я не позволю этому продолжаться.

— Как это связано с моим судом?

— Я не позволю тебе обладать этой женщиной. Не ею. Кем угодно, только не ею.

Подождав мгновение, он спросил ровным голосом:

— Почему?

— Я этого не позволю! Ты бросишь ее! — Риарден смотрел на Лилиан без выражения, но пристальность его взгляда дала ей самый опасный ответ. — Ты бросишь ее, ты никогда больше не увидишь ее!

— Лилиан, если ты хочешь это обсудить, то должна понять одну вещь: ничто и никто на свете не заставит меня ее бросить.

— Но я требую этого!

— Я уже сказал, что ты можешь требовать чего угодно, только не этого.

Он увидел, как растет в ее взгляде судорожный страх: не понимание, а враждебный отказ понимать происходящее. Лилиан как будто хотелось превратить силу своих эмоций в дымовую завесу, надеясь, что та сделает ее слепой перед действительностью, и именно слепота заставит действительность исчезнуть.

— Но я имею право требовать этого! Твоя жизнь принадлежит мне! Она — моя собственность. Моя собственность, ты в этом поклялся. Ты клялся дать мне счастье, мне, а не себе! Что ты со мной сделал? Ты не дал мне ничего, ты ничем не пожертвовал ради меня, ты никогда ни о чем не думал, только о себе — своей работе, своем заводе, своем таланте, своей любовнице! А как же я? Первое право за мной! Для полноты твоей коллекции! Ты — банковский счет, принадлежащий мне!

Именно выражение лица Риардена заставляло Лилиан в страхе выкрикивать одну фразу за другой. Но она не находила в нем ни гнева, ни боли, только одного, но неизменного врага — безразличие.

— Ты подумал обо мне? — кричала она в лицо Риардену. — Ты подумал, что ты со мной делаешь? Ты не имеешь права продолжать! Каждый раз, ложась в постель с этой женщиной, ты ввергаешь меня в ад! Я не могу этого выносить, я не выношу этого с той минуты, как только узнала! Ты принес меня в жертву своим животным инстинктам! Неужели ты настолько жесток и эгоистичен? Ты способен покупать свое удовольствие ценой моего страдания? Как ты можешь наслаждаться, зная, что я при этом испытываю?

Не чувствуя ничего, кроме недоумения, Риарден сосредоточился на зрелище, которое, кратко мелькнув перед ним в прошлом, предстало сейчас во всей своей неприглядности: мольбы о жалости, порожденные рычащей ненавистью, с угрозами и требованиями.

— Лилиан, — очень спокойно сказал Риарден. — Я не сдамся, даже если ты потратишь на это всю свою жизнь.

Она услышала его. И поняла больше, чем он сам вкладывал в свои слова. Риардена потрясло, что она не закричала в ответ, а затихла, словно съежилась.

— Ты не имеешь права, — тупо проговорила Лилиан. Слова показались ненужными и бесполезными, она сама почувствовала их бессмысленность.

— Ни один человек не может требовать от другого, чтобы он прекратил существовать, — ответил Риарден.

— Она так много для тебя значит?

— Даже больше.