Атлант расправил плечи. Книга 1

Дэгни полулежала на кровати, а он, целуя ее, срывал с нее одежду. Она целовала его губы, шею, плечи. Она понимала, что каждое проявление ее страстного желания принадлежать ему было для него ударом по больному месту, что внутри он весь дрожал от неудержимого гнева, но знала и то, что никакие свидетельства ее страсти не насытят его алчного желания видеть их снова и снова.

Реардэн стоял, глядя на ее обнаженное тело. Он склонился над ней, и она услышала его голос – это больше походило на утверждение, произнесенное с презрительным триумфом, чем на вопрос:

– Ты хочешь этого?

Дэгни лежала, закрыв глаза и приоткрыв губы.

– Да, – задыхаясь, выдавила она из себя.

Она чувствовала ткань его рубашки под своими ладонями, его губы на своих губах, но их плоть слилась воедино, как душа и тело. Все прожитые годы они шаг за шагом неуклонно следовали по избранному пути; их любовь к жизни выросла из осознания того, что ничто в ней не дается даром, что человек должен сам понять, в чем заключается его желание, и обязан сам добиваться его исполнения. Они шли по жизни, движимые мыслью, что человек переделывает окружающий мир себе на радость, что дух человека придает значение и смысл неодушевленной материи, заставляя ее служить достижению намеченной цели. Этот путь привел их к мгновению, когда дух берет положенное ему от плоти, растворяясь в таком глубочайшем ощущении радости, что во всех других мотивах существования отпадает необходимость. В то мгновение, когда Реардэн услышал стон, вырвавшийся из ее груди, Дэгни почувствовала, как по его телу пробежала дрожь.

Глава 9. Святое и оскверненное

Дэгни смотрела на сияющие полоски, браслетами охватившие ее руку от запястья до самого плеча. Это полоски солнечного света падали сквозь жалюзи на окне незнакомой ей комнаты. Ее рука лежала поверх одеяла, и чуть повыше локтя она заметила синяк. Она чувствовала свои ноги и бедра, но остальное ее тело было невесомо, словно она застыла в висящей в воздухе клетке из солнечных лучей.

Поворачиваясь, чтобы взглянуть на Реардэна, Дэгни подумала: и это Хэнк Реардэн, с его отчужденностью, непробиваемой ледяной официальностью, его гордостью, основанной на том, что ничто не в силах возбудить в нем какие-либо чувства, лежит рядом с ней в постели после часов неописуемой, неистовой страсти, страсти, которая читалась в их глазах, когда они смотрели друг на друга, страсти, которую они хотели подчеркнуть и бросить друг другу в лицо.

Реардэн увидел лицо молодой девушки, смотревшей на него с едва уловимой улыбкой, словно ее естественным состоянием было лучезарное великолепие. На плечо Дэгни спадала прядь волос; она смотрела на Реардэна так, словно готова согласиться со всем, что он скажет, – как с готовностью приняла все, что он с ней сделал.

Он протянул руку и осторожно поднял волосы с ее щеки, словно они были очень хрупкими. Он держал эту прядь в пальцах и смотрел в лицо Дэгни. Затем его пальцы внезапно сжались, он поднес ее волосы к губам и поцеловал. В том, как он коснулся их губами, чувствовалась нежность, но его сжатые пальцы выдавали отчаяние.

Реардэн откинулся на подушку и замер, закрыв глаза. Когда он отдыхал, его лицо казалось очень молодым. Увидев его лицо лишенным неизменного напряжения, Дэгни вдруг поняла, насколько он был несчастен и как тяжело было гнетущее бремя, которое он носил в себе. Но теперь это все в прошлом, думала она, теперь этому пришел конец.

Не глядя на нее, Реардэн встал с кровати. Его лицо вновь стало непроницаемым. Он подобрал валявшуюся на полу одежду и, стоя посреди комнаты вполоборота к ней, начал одеваться. Он вел себя не так, словно ее не было в комнате, а так, словно ее присутствие не имело значения. Он застегивал пуговицы рубашки и затягивал ремень брюк быстрыми и точными движениями человека, выполняющего привычный ритуал.

Дэгни, откинув голову на подушку, с удовольствием наблюдала за ним. Ей нравились его серые брюки и рубашка. Опытный машинист с линии Джона Галта, думала Дэгни, весь в полосках солнечного света и тени – как заключенный за решеткой. Но эти полоски не были тюремной решеткой, это были трещины на стене его неуязвимости, разрушенной ею, напоминание о том, что их ожидает за окнами этого дома. Она подумала об обратном пути по новой дороге, на первом поезде, вышедшем с узловой станции Вайет, о возвращении в свой кабинет в здании «Таггарт трансконтинентал» и обо всем, что ждало ее впереди. Но она была вправе повременить, ей не хотелось сейчас думать об этом. Дэгни думала о его первом поцелуе – ничто не мешало ей остановить то мгновение, когда все остальное не представляло для нее никакого интереса. Она с вызовом улыбнулась, глядя сквозь жалюзи на полоски неба.

Реардэн стоял у кровати, уже одетый, и смотрел на нее.

– Я должен тебе кое-что сказать. Я хочу, чтобы ты знала это.

Он произнес эти слова отчетливо, ровным голосом. Дэгни послушно подняла на него глаза.