Атлант расправил плечи. Книга 2

— Джим, нельзя отрицать, что Висли ценит тебя как в высшей степени просвещенного предпринимателя, незаменимого советчика и одного из своих ближайших друзей. — Глаза Таггарта переметнулись на Уэзерби — опасность приближалась. — Хотя нельзя сказать, что Висли испытывал бы малейшие колебания перед тем, как принести в жертву свои чувства и личных друзей, если бы от этой жертвы зависело благосостояние общества.

Лицо Таггарта оставалось непроницаемым, причиной его страха было нечто, о чем он не осмеливался сказать, что опасался выдать движением мускулов лица. Таггарт боролся с мыслью, которую не хотел осознавать, он сам очень долго олицетворял «общество» в самых разных ситуациях и знал, что произойдет, если это магическое, святое понятие, которое никто не осмелится попрать, особенно в сочетании со словом «благосостояние», станут ассоциировать с личностью Бадди Уоттса.

Он быстро спросил:

— Не считаешь же ты, что я могу поставить личные интересы выше интересов общественного благосостояния?

— Нет, конечно, нет, — сказал мистер Уэзерби с легкой улыбкой. — Только не ты, Джим. Твое участие в жизни общества и обеспокоенность его судьбой широко известны. Именно поэтому Висли рассчитывает, что ты сумеешь взглянуть на это дело с обеих сторон.

— Разумеется, — сказал Таггарт, понимая, что попался.

— Войдите в положение профсоюзов. Возможно, у вас нет средств повысить заработную плату, но как жить рабочим, если жизнь стала невыносимо дорогой? Они ведь не могут не есть, правда? И это важнее любой железной дороги.

Голос мистера Уэзерби звучал безмятежно и праведно, как будто он повторял по памяти фразу, которая имела совсем иное значение, ясное всем. Глядя Таггарту прямо в глаза, он подчеркивал то, о чем не говорил: «Число членов железнодорожных профсоюзов равно примерно одному миллиону. Если посчитать членов их семей, иждивенцев и бедных родственников — у кого сейчас их нет? — это приблизительно пять миллионов голосов… простите, я хотел сказать, пять миллионов человек. Висли должен помнить об этом. Он должен задуматься над тем, что творится в душе каждого из них. И считаться с мнением общества. Тарифы, по которым вы работаете сейчас, были установлены, когда все зарабатывали на жизнь. Но в сегодняшних условиях плата за транспортные услуги стала недоступной. По всей стране люди стонут от вас».

Мистер Уэзерби в упор посмотрел на Таггарта; он лишь смотрел, но казалось, будто он подмигивает.

— Этих людей очень много, Джим. Они многим недовольны. Они будут благодарны тому правительству, которое снизит тарифы на услуги железных дорог.

Последовавшую тишину можно было сравнить с ямой, глубина которой поглощала шум падающих на дно камней. Таггарту, как и остальным, было известно, по какому «бескорыстному мотиву» мистер Мауч всегда готов пожертвовать своими друзьями.

Молчание заставило Дэгни изменить свое первоначальное решение не вмешиваться; она не смогла пересилить себя, ее голос дрожал и был резок:

— Ну, господа, вы достигли того, чего добивались все эти годы?

Быстрота, с которой все обратили на нее взгляды, была реакцией на неожиданный звук. Но поспешность, с которой они отвели глаза и смотрели на стол, стены — только не на нее, свидетельствовала о том, что они поняли смысл ее слов.

Установилась тишина, и Дэгни ощутила, как воздух в комнате пропитывается, подобно ткани в красильне, негодованием — но не к мистеру Уэзерби, а к ней. Она пережила бы это, если бы ее вопрос остался без ответа; но их маневр, направленный на то, чтобы дать ей понять, что они не замечают ее присутствия и одновременно дать ей ответ в свойственной им манере, вызвал у нее тошнотворную тяжесть в желудке.

Председательствующий с многозначительной уклончивостью и едва уловимым намеком произнес, не взглянув на Дэгни:

— Все было бы замечательно, если бы на ответственных должностях находились достойные люди, не такие, как Бадди Уоттс или Чик Моррисон.

— Ну, я бы не беспокоился из-за Чика Моррисона, — возразил бледный мужчина с усами. — У него нет влиятельных друзей. Никого. Тинки Хэллоуэй — вот это реальное зло.

— Я не считаю, что все так безнадежно, — возразил представительного вида мужчина, шея которого была обмотана зеленым шарфом. — Джо Данфи и Бад Хэзлтон чрезвычайно близки к Висли. Если их влияние окажется сильнее, с нами все будет в порядке. Но надо опасаться Кипа Чалмерса и Тинки Хэллоуэя.

— Я могу взять на себя Кипа Чалмерса, — предложил Таггарт.

Мистеру Уэзерби единственному из присутствующих, казалось, не претило время от времени поглядывать на Дэгни, но его взгляд, задерживающийся на ней, ничего не выражал. Он просто ее не видел.

— Я думаю, — сказал мистер Уэзерби, как бы невзначай посмотрев на Таггарта, — вы могли бы оказать Висли услугу.

— Висли знает, что всегда может на меня положиться.

— Идея заключается в том, что если бы вы пошли навстречу профсоюзам и повысили зарплату, то мы могли бы оставить в стороне вопрос о снижении тарифов, конечно, до поры до времени.