Атлант расправил плечи. Книга 3

На нее с опаской глядел один глаз, на другой упала прядь волос. Она увидела лицо дикого существа, которое забыло звук человеческой речи, но напряженно вслушивается в голос, как в отдаленное эхо, вслушивается с подозрением и надеждой.

Сотрудница схватила Шеррил за руку:

— Как не стыдно доводить себя до такого состояния… Если бы вы, девицы из богатых семей, занимались настоящим делом, вместо того чтобы потакать своим капризам и гоняться за удовольствиями, вы не шатались бы по улицам, как последние пропойцы и бродяги, в это-то время… Если бы вы перестали жить в свое удовольствие, думали не только о себе, нашли бы себе какое-нибудь достойное…

Девушка вдруг дико вскрикнула, крик забился в переулке, отражаясь от стен, как в камере пыток, — вопль животного ужаса. Она вырвалась и отскочила назад, потом снова отчаянно закричала, но теперь можно было разобрать слова:

— Нет! Нет! Только не в вашем мире!

Она бросилась бежать, будто ее подхватил взрыв энергии, будто она спасала свою жизнь. Она мчалась прямо к реке; одним рывком, без единой задержки, без тени сомнения, в полном сознании, действуя ради самосохранения, она подбежала к стоящему на ее пути парапету и, не останавливаясь, перелетела через него — в бесконечность.

Глава 5. Ревнители общего блага

Утром второго сентября в Калифорнии лопнул медный кабель между двумя телефонными столбами вдоль полотна тихоокеанского ответвления железнодорожной магистрали «Таггарт трансконтинентал».

Еще с полуночи сеял тихий, мелкий дождик; утренняя заря так и не пришла, лишь серый свет пробивался сквозь набухшее небо. Одни дождевые капли, свисавшие с телефонных проводов, сверкали бриллиантовыми искрами на фоне студенистых облаков и свинцового миря. Однотонный унылый пейзаж разнообразили только нефтяные вышки, словно щетина проросшие на склонах холмов.

Кабель давно отслужил свой срок, время и непогода сделали свое дело. В то утро один из проводов провис под тяжестью нежных капель. Потом внизу дуги образовалась последняя, самая крупная капля; повиснув ненадолго, как хрустальная подвеска, она вобрала в себя тяжесть дождя и беззвучно, как слеза, сорвалась вниз вместе с проводом. Он лопнул и свесился к земле одновременно с падением сбежавших с него капель.

Служащие местного отделения дороги избегали смотреть друг на друга. Когда обрыв кабеля был обнаружен и об этом доложили, они писали докладные, искали причины, старательно избегая существа, истоков и масштабов проблемы, но, уходя от сути, они никого не могли обмануть, даже себя. Все знали, что медный кабель стал редкостью, дороже золота или чести; знали, что начальник отдела снабжения давно распродал со склада резервный запас кабеля неизвестным перекупщикам, которые наведывались к нему по ночам, а днем оказывались вовсе не перекупщиками, а простыми гражданами, имевшими влиятельных друзей в Сакраменто и Вашингтоне. И у самого снабженца, недавно присланного в отделение дороги, имелся покровитель в Нью-Йорке, человек по имени Каффи Мейгс, о котором предпочитали не упоминать.

Они знали, что человека, который теперь отдаст распоряжение о восстановлении связи и назначит расследование причин аварии, результатом чего явится заключение, что восстановить связь невозможно, ждут крупные неприятности от неизвестных недоброжелателей, что его товарищи по работе почему-то вдруг не захотят распространяться на эту тему и будут отмалчиваться, будто воды в рот набрали, так что ему ничего не удастся выяснить и доказать, и вообще, если он будет стараться добросовестно выполнить свою работу, то вскоре потеряет ее. Нынче никто не знал, что можно, а чего нельзя; виновных не наказывали, наказывали тех, кто обвинял; подобно животным, они знали, что в случае опасности и неуверенности лучше затаиться и не обнаруживать себя никаким действием. И они бездействовали, они лишь рассуждали об отчетности в должной форме и в установленные сроки перед соответствующим начальством.

Молодой путевой обходчик вышел из здания управления дороги и по собственной инициативе направился позвонить без помех, за свой счет из телефонной будки в соседней аптеке; проигнорировав промежуточное вышестоящее начальство он позвонил прямо Дэгни Таггарт в Нью-Йорк.

Звонок застал ее в кабинете брата, где в это время проводилось экстренное совещание. Молодой обходчик сообщил только, что телефонная связь прервана, а кабеля для починки нет; больше он ничего не сказал и не объяснил, почему счел необходимым позвонить ей лично. Она тоже не стала расспрашивать его, она все поняла. «Спасибо» — этим и ограничился ее ответ.

В своем кабинете в специальной папке она держала сведения о наличных запасах всех материалов первостепенной важности в каждом отделении железной дороги. Это была картотека надвигающегося банкротства; она регистрировала потери; приобретения стали столь редки, что казались злорадными ухмылками изувера, бросавшего умирающей от голода жертве крошки со своего стола. Она просмотрела папку, закрыла ее, вздохнула и велела Эдди: