Атлант расправил плечи. Книга 3

Дэгни представления не имела, как будет выглядеть Эдди, когда начнет стареть, но теперь она могла это видеть: он состарился в тридцать пять лет и всего за месяц. Дело было не в коже, не в морщинах, лицо осталось таким же, те же мышцы, но оно поблекло, взгляд потух, в нем застыло безнадежное страдание.

Она улыбнулась ему нежно и уверенно, понимая и снимая все проблемы, и сказала, протягивая руку:

— Все хорошо, Эдди. Здравствуй же.

Он схватил ее руку и поднес к губам — раньше он никогда этого не делал. В его жесте не было ни фамильярности, ни извинения, только простое, искреннее движение души.

— Да, произошла авария, самолет разбился, — рассказывала она, — но, слава Богу, все обошлось, я не особенно пострадала, ничего серьезного. Но журналистам я скажу иначе, как и всем остальным. Прошу не выдавать меня.

— Конечно, не выдам.

У меня не было возможности сообщить о себе, но не потому, что я пострадала. Вот все, что я могу тебе рассказать, Эдди. Не спрашивай, где я была и почему так долго не возвращалась.

— Хорошо, не буду.

— А теперь расскажи мне об этой программе координации перевозок.

— Ну, это… Если не возражаешь, пусть тебе расскажет Джим. Он охотно расскажет, не сомневайся. Просто у меня душа не лежит, если только ты не настаиваешь, — добавил он, делая над собой усилие, чтобы соблюсти субординацию.

— Хорошо, не надо. Просто скажи, правильно ли я поняла координатора: он хочет на два дня снять «Комету», чтобы послать локомотивы в Аризону на срочную перевозку грейпфрутов?

— Именно так.

— И он так же отменяет перевозки угля, чтобы отдать вагоны под перевозку грейпфрутов?

— Да

— Грейпфрутов?

— Именно.

— Но почему?

— Дэгни, слова «зачем», «почему» теперь не употребляют.

Помедлив, она спросила:

— Ты не догадываешься о причине?

— Догадываюсь? Мне незачем догадываться. Я знаю.

— Хорошо, скажи.

— Специальный грейпфрутовый предназначен для компании братьев Сматеров. Год назад они приобрели фруктовое ранчо в Аризоне у владельца, который разорился после выхода Закона о равных возможностях. До этого он тридцать лет владел ранчо. Братья Сматеры год назад занялись производством фруктовых соков. Они получили в Вашингтоне кредит под программу возрождения кризисных зон, таких, как Аризона, и на эти деньги купили ранчо. У них в Вашингтоне друзья.

— Ну и?..

— Дэгни, это известно всем. Все знают, как составляется расписание последние три недели и почему одни районы и грузоотправители получают вагоны, а другие нет. Но считается, что мы не должны говорить о том, что знаем. От нас ждут, что мы будем притворяться, будто верим в то, что все решения продиктованы соображениями общественного благосостояния и что для благополучия Нью-Йорка требуется немедленно доставить сюда большое количество грейпфрутов. — Он немного помолчал и добавил: — Только полномочный координатор может судить, что нужно для благополучия общества; он один обладает полномочиями выделять локомотивы и подвижной состав на всех без исключения железных дорогах Соединенных Штатов. Наступило молчание.

— Понятно, — сказала Дэгни. Еще через минуту она спросила:

— Что сделано по тоннелю Уинстона?

— Все забросили три недели назад. Поезд так и не откопали. Оборудование вышло из строя.

— А что сделано для восстановления старого пути в об ход тоннеля?

— Ничего, проект положили на полку.

— У нас еще остались трансконтинентальные маршруты?

Эдди как-то странно взглянул на нее.

— А как же! — с горечью произнес он.

— В обход по «Канзас вестерн»?

— Нет.

— Эдди, что здесь происходило последний месяц?

Он нехорошо скривился, будто собираясь сделать гнусное признание.

— Последний месяц мы делали деньги, — ответил он.

Дверь открылась, и вошли Джеймс Таггарт и мистер Мейгс.

Эдди, ты хочешь присутствовать на совещании, — спросила Дэгни, — или предпочитаешь уйти?

— Нет, я хочу остаться.

Лицо Джима походило на комок мятой бумаги, хотя на дряблых, пухлых щеках не добавилось новых складок.

— Дэгни, надо многое обсудить, много серьезных изменений, которые… — начал он высоким, взвинченным тоном, его голос включился в дело раньше, чем он сам. — Я рад твоему возвращению, рад, что ты жива, — нетерпеливо вставил он, спохватившись. — Есть неотложные вопросы…

— Пройдемте ко мне, — сказала она.

Ее кабинет походил на историческую реконструкцию, которую осуществил и поддерживал в таком виде Эдди Виллерс. На стенах висели те же карта, календарь и портрет Нэта Таггарта. От эры Клифтона Лоуси не осталось и следа.

— Полагаю, я все еще вице-президент компании? — сказала она, садясь за стол.

— Конечно, — торопливо, почти с вызовом, даже обвиняюще сказал Таггарт. — Безусловно так, и ты не должна забывать об этом, ты ведь не ушла с поста, ты все еще… Или?..

— Нет, я не ушла с поста.

Первым делом надо объявить в прессе, что ты вернулась к своим обязанностям, сообщить, почему ты отсутствовала и где… Да, кстати, где ты была?