Атланта в Калидоне

Стремился вепрь, вздымаясь, издавая рёв

Не меньший, чем рычание ручьёв конца зимы,

Когда они пену несут в желтеющее море.

Как башня, развалившись в пекле битвы,

Обломки арок, стен кидает на равнину,

Крушит внизу железные цветы войны,

Разбив обугленные члены и поверженные трупы,

Так сквозь хаос поломанных кустов и ветвей

Шумя и топая, весь в боевом пылу,

И в сторону склоняясь от клыков кабаньих,

Медлительный, неловкий от огромной силы

Анкей прорвался; но, как лёгкий снег,

Он пал, ослабли все его литые мышцы,

И члены зверь порвал, и кровь полилась,

И был растерзан храбрый воин на куски.

Герои все дыханье затаили, руки опустив,

Глядели в ужасе; но Мелеагр, твой сын,

Встал на пути у злобного проклятья,

Как камень, тверд и смел, он губы сжал,

Взгляд устремил на зверя, тело напрягая,

Упрямый подбородок опустил к груди,

Сжав челюсти, стал страшен словно бог -

Нацелил влево он своё тяжёлое копьё,

Обняв рукой рябиновое древко, и ударил;

И без замаха ранен был кабан ужасный,

Вошло оружье чрез щетину под последнее ребро,

Пронизав шкуру и пройдя сквозь кость

Глубоко; и, до смерти поражённый,

Громадный страх, утыканный древками стрел,

Скакнул и пал, и с бешеной губы

Пеной пролился гнев последний его жизни.

Поодаль стоя, все с весёлыми сердцами

Восславили Зевеса и богов, но прежде Артемиду;

А Мелеагр, нож наточив, освежевал

Добычу, обретя трофей роскошный;

И все, разгоряченные работою опасной,

Присели отдохнуть и выпили, смеясь,

Пот вытирая жаркий с успокоенных бровей.

Ведь много мягких трав, что выше тростника

Растут для сна приятного, нарциссы колдовские

И низко стелющийся донник, разные побеги

Весною расцветают, и прекрасней всех

Горят тяжелые соцветья синих гиацинтов,

Огнём сияют жёлтые цветы, бутоны

Готовятся расцвесть прекрасных лилий, листья

Раскрылись нежные, дриад лаская ноги;

Плющи, оливы и священный тополь,

И прочие растения — весны приметы.

Там до сих пор сидят они; меня же царь

Понудил поспешить явиться в город твой;

Вы все ликуйте, благодарность возносите:

Ушли отныне прочь все беды Калидона.

АЛФЕЯ

Хвала богам; то благо, что они свершили,

А то, что будет, пусть сокроют до поры.

Светлы твои слова: пусть было в них и горе,

Но счастья больше; мы оплачем павших,

Пред тем как жертвы за их благосклонность

Предложим небесам, прольём цветочное вино.

О, будьте, боги, к нам щедры и справедливы,

Не лживыми устами, не с сокрытым сердцем

Молились мы, но в чистоте душевной.

ГЛАШАТАЙ

Просила верно ты: не знать грядущих бед,

Ведь как бы от надежд не расширялось сердце,

Весть новая его сгубить нежданно может.

ХОР

Теперь я знаю — был я сам

Колодцами и водами разлива

Потоками, что вьются по холмам

Там, где хранят зелёные луга

Склонённые к земле сырой бутоны,

И свежую траву, и фруктов жемчуга,

И хмеля шишки, тёмного отлива,

Что украшают светлых влас стога

Твои, о Вакх, а плети вьются томно

По коже бога, нежной как снега,

Нагие плечи украшая скромно;

Там тихие ручьи ласкают берега,

Таинственна земля, и сладки годы,

Там свет рассеян, ночь долга,

Бессолнечны часы, что обручают

Зарю с рассветом, всюду полумрак,

Отраден холод девственного лога,

Куда жара не проникает долго,

Бледны и влажны винограда всходы,

Пропитаны луны печалью,

Днём соловей смыкает зрак,

А ночью распевает оды;

Там есть от всех сокрытые места,

Куда дороги не найдёт чужак -

Ни на крылах, ни по земле нет хода,

И лишь тебя мелодии встречают,

Тебя, царица и святая из святых,

Белейший из цветов природы,

С косой, что так прекрасно завита,

С внезапною красой грудей открытых.

Туда твои невидимые девы

Обыкновение имеют приходить,

Плясать под праздные напевы,

Росой власы распущенные мыть,

Купаться в водах чистых,

Сиять, бродить весь день с тобой

В низинах или меж холмов,

Где папоротников изобилен рост,

Невидимо для глаз мужских,

Иль в пруд забраться голубой,

Что окружают, отраженьем звёзд,

Соцветья лилий и речных цветов,

И пчёлы, позолочены, спешат гурьбой

Пробившись сквозь сухие тростники

Будить фиалок белые цветки

Таких же, что в старинные года,

Сверкая яркими бутонами своими

И каплями, что красят лепестки -

Их, теплые, родила не вода

А слёзы матери, страдавшей от тоски -

Иамуса сокрыли между ними:

Ведь стали брату твоему близки

Страданья сердца своего потомка;

Теперь же милость сердца твоего

Богиня, мы прославим громко,

Бровь милосердную, что к нам обращена,

И взор, что не осудит никого;

Мы знаем, сколько зла сотворено,

И сколько жизней, как иссохших листьев,

Сияньем солнца сожжено,

Как люди на охоте погибали;

Теряли время, годы мы напрасно,

Скотину резали и урожай сжинали,

Но с ними были сжаты заодно,

Стада и фрукты исчезали вместе

Погублены дней мертвых чередой,

Но с трепетом мы все согласно

С почтением склонимся пред тобой,

Благодеяния твои хваля без лести,

И небо, что тобой прояснено.

Так на земле бывает часто,

Что день сияет ярко, как вода

В безветрие, и человек без страха

Вперёд глядит, но вдруг несчастье

Подступит тайно, и смертельная беда;

Даны печаль и радость мощными богами,

Добро и зло, и солнце и ненастье,

И гордость не навек хранима нами,

Богатство исчезает горсткой праха;

Сама ты многих победила,

Богатых, сильных истребила,

Недавно и в далекие года -

Следы их время смыло.