Атлантическая премьера

— А они за кого? — Это, конечно, был вопрос Короткова.

— За себя, — кажется, наш лектор усмехнулся, но под маской усмешку разглядеть было невозможно. — И только за себя. Они могут принимать любое обличье в смысле политических убеждений, но будут действовать всегда только в интересах собственных. Иногда им выгодна демократия, иногда — коммунизм, иногда — нацизм или фашизм. Если поглядеть поглубже, то все это — только наклейки. На бутылке может быть наклеено: «Кока-кола», но в нее может быть налита любая жидкость. Например, моча. Если вы никогда не пробовали «кока-колу», то вам подумается, что моча и «кока-кола» — одно и то же. Вам везде и всюду все объясняют «умные люди». Но вы толком не знаете, а иногда и не догадываетесь, кому выгодно, чтобы вы слушали именно этого «умного человека», а не другого, у которого иной взгляд на вещи… Тут, мистер Коротков-Браун, можно будет сломать себе шею, если начнешь докапываться.

— А вы докопались? — Это был наш общий вопрос.

— Почти. Эти самые «серые кардиналы» неизбежно должны были найти контакты между собой. Потому что это многократно усиливало их общую власть. Никому не подотчетную, никем не выбираемую, никем не контролируемую. Мне кажется, что они уже несколько лет как объединились в единую систему, ни разу не увидев друг друга в лицо и не зная друг друга по фамилиям.

— Вот это да! — удивился Коротков. — Как так может быть?

— Потому что они пользуются для управления людьми одними и теми же рычагами. Прежде всего — пороками. Алчностью, например. Если человек беден или кажется сам себе таковым, то жажда богатства и даже хоть самая малая призрачная надежда чем-то разжиться, заставит человека делать черт-те что. Самое смешное, что бедным может ощущать себя не только безработный с дырой в кармане, но и миллионер, которому хочется стать миллиардером. Хорсфилд был далеко не нищим. Однако и его, и Купера-старшего вовлекли именно благодаря алчности. Причем Купер был убежден, что вообще держит в своих руках все нити игры. Он даже полагал, что Хорсфилд действует по его заказу… Наивный дуралей! А Хорсфилд, в свою очередь, был убежден, что он хозяин положения, что он дурит и президента, и Купера, и всех чиновников, генералов, агентов ЦРУ… До тех пор, пока не встретился с мистером…

— Х или Y? — вскричал я.

— Официально он Грег Чалмерс. Тот самый, которого мы притащили сюда, когда перевозили вас в это убежище. Он легко ткнул Хорсфилда мордой в грязь, убедил его, что в случае отказа тот потеряет все, а в случае согласия подчиниться останется с прикупом — и Хорсфилд стал «его человеком». Хорсфилд и Купер рассматривали все это дело прежде всего с финансовой точки зрения — как выгодный бизнес. Хорсфилд, конечно, понимал, что эксперимент с вами надо хорошо представить для госдепартамента. Он даже не догадывался, что там — ничего не знают. А Чалмерс еще пуще замаскировал все перед чиновниками. Те вообще и по сей день убеждены, что лихо справились с международным коммунистическим заговором, хотя русские, в свою очередь, ломают голову, кто организовал всю эту авантюру. Они конфиденциально потребовали выдачи дезертира Короткова, опознанного по фотографиям, нелегально сделанным во время визита посла Бодягина к президенту Эстелле Рамос Роса. И это при том, что в случае утечки информации об участии Короткова в революции на Хайди Москва неизбежно садится в лужу. В Госдепе это понимают как желание вернуть ценного агента, а потому выторговывают двух агентов ЦРУ, отловленных русскими в Афганистане.

— Я это слышал.

— Ну и прекрасно. Тогда вам должно быть понятно, что Чалмерсу для поддержания хороших отношений с друзьями из Белого дома и Госдепартамента нужен живой Коротков, но мертвый Браун.

— Я это понял. Так же, как и то, что для страховки он был готов

прикончить обоих, благо для этого нужно убить всего одно тело.

— Брайт, считающий себя гением, допустил ошибку. Он был убежден, что овладел секретом полностью заменять память. В действительности у него получилось нечто иное. По-видимому, когда он стер память Короткова и, переписав ее на искусственный носитель, зарядил вам в голову память Брауна, то не учел одного: память Короткова никуда не исчезла. Получилось примерно то же, что происходит при магнитофонной записи через микшер. На одной ленте записываются две записи. Другое дело, что память Короткова была приглушена, подавлена. Но стресс, который вы пережили, беспамятство, перешедшее в кому на то время, пока организм перестраивался, не зная, чьи команды выполнять, волей-неволей заставили память Короткова пробудиться — иначе вы не вышли бы из комы. Но память Брауна крепко зацепилась за свободные клетки мозга — у такого молодого человека, как вы, Коротков, память еще не слишком загружена и места для Брауна вполне хватило. Ему надо было стирать память другим способом, постепенно отключая клетки, несущие эту информацию. Но думаю, что тогда он просто убил бы вас или оставил неполноценным кретином.