Атлантический дневник (сборник)

Редакция известного сетевого журнала Slate, который издает компания Microsoft, решила сыграть в эту игру с видными американскими литературными критиками и журналистами, и, хотя смирение некоторых обошлось им явно недорого, вроде признания, что до сих пор не читал «Псалмы» на иврите, многие сыграли честно. В числе главных камней преткновения – такие светочи школьных программ, как Диккенс, Готорн, Мелвилл, сестры Бронте и Джордж Элиот, а также Сервантес, Стендаль и Пруст, но на первое место решительно вышла «Анна Каренина».

В порядке наказания редакция поручила выигравшим прочитать упущенное и обсудить в рубрике «Книжный клуб», которая, как и пристало сетевому журналу, представляет собой обмен сообщениями электронной почты. «Анна Каренина» досталась кинокритику газеты New York Times Энтони Скотту и сотруднику редакции журнала Weekly Standard Кристоферу Колдуэллу. Впрочем, когда дискуссия уже началась, выяснилось, что Колдуэлл «пострадал» невинно, из-за перебоя в электронных коммуникациях: он не только читал роман, но даже, будучи студентом, прослушал курс по творчеству Толстого.

Рассказать об этом эпизоде и о том, во что он вылился, я решил не в порядке курьеза – видит Бог, список скелетов в моем собственном шкафу достаточно обширен, его хватит не на одно унижение. Но «Анна Каренина» в нем не числится – напротив, она принадлежит к тем немногим книгам, которые я почти обречен регулярно перечитывать, хотя с последнего раза уже миновали долгие годы. Скорее всего, в данном случае мной движет общее наше желание разделить удовольствие, в котором, впрочем, нет ничего альтруистического: речь ведь идет о дележе, в котором собственная доля не убывает, обычно о книге или фильме, а не о сумме денег. И чем дальше от нашего угол зрения, которому мы подвергаем любимое произведение, тем, в принципе, поучительнее извлеченный из него урок.

Я, пожалуй, опущу неизбежные изъявления восторга, хотя в них-то и заключена главная доля радости: реакция искушенного читателя на первое свидание с шедевром, который нам скармливали в школе как лекарство. Один восторг мало чем отличается от другого – лучше перейти к мнениям. Энтони Скотт закономерно сравнивает роман Толстого с другими известными книгами с женским персонажем в центре: «Женским портретом» Генри Джеймса и «Мадам Бовари» Флобера. Судя по всему, «Женский портрет» – любимая книга Скотта, и тем не менее он вынужден признать, что «Анна Каренина» – «просторнее, величественнее, полнее». Что же касается Флобера, то он предсказуемо меркнет, как самая мощная лампа с наступлением дневного света.

...

Спасибо за упоминание «Мадам Бовари», которая представляет собой очевидную точку сравнения для «Анны Карениной» и которая, как бы я ни любил ее… хуже как роман. Флобер хвастался в письмах, что «Мадам Бовари» будет «книгой ни о чем»; «Анна Каренина», как уже отмечалось, – книга обо всем. И дело не в том, что роман Флобера страдает из-за скудости социальных данных или игнорирует мнения своих персонажей на темы дня – тут и бесконечные выступления Омэ на сельскохозяйственной ярмарке, и сам факт этой ярмарки, – а в том, что никакая ситуация или идея в романе не имеет такого значения, как владычество Флобера над ним. Его знаменитый «свободный косвенный стиль», посредством которого он излагает содержимое голов персонажей, так и не предоставляя им настоящей свободы думать за себя, – это формальное выражение его довольно хладнокровного всевластия. Поскольку я не знаю русского… я не могу сказать, что именно на уровне стиля делает Толстого непохожим, но, на мой взгляд, очевидно, что люди в его романах… по существу свободны.

Свобода литературного персонажа может быть только иллюзией, художественным приемом – в конце концов, это ведь не живые люди, – и Толстой практически уникален в своей способности создавать такую иллюзию. И хотя мы не в силах повторить чудо, никто не запретит нам интересоваться, как это у него выходит.