Атлантический дневник (сборник)

Я не буду вдаваться в описание ссоры, которая берет свое начало именно отсюда, но, чтобы понять ее смысл, надо обратиться к параллельному духовному пути Жан-Поля Сартра. Подобно Камю, Сартр бился в это время над проблемой нравственности и революции, которую вкратце можно сформулировать так: допустимы ли преступления против нравственности во имя ее высшего идеала, то есть всеобщей и окончательной справедливости, достижимой лишь посредством революции? Эта проблема стояла в центре внимания Сартра уже давно, и он посвятил ей пьесу под красноречивым названием «Грязные руки». К тому времени, когда Камю принял свое решение в пользу конкретных актов индивидуальной нравственности, Сартр принял свое, в пользу великой справедливости, на пути к которой преступления не только простительны, но часто и неизбежны.

Ссора между двумя властителями умов Франции, да и не только Франции, разыгрывалась на страницах малотиражных интеллектуальных журналов, но приковала к себе столь пристальное внимание, что эти тиражи на короткое время удвоились. Всех ее аспектов здесь не отразить, но одним из центральных пунктов стало отношение к колониализму. Сартр к этому времени видел в колониальном иге одно из величайших зол современной цивилизации, и это происходило на фоне жесточайшей национально-освободительной борьбы в Алжире. Камю был алжирцем, и его взгляд на эту проблему в любом случае не мог не отличаться от теорий кабинетного освободителя прогрессивного человечества.

Многие из статей Сартра этого времени пронизаны духом возмущения и призывами к революционной жестокости – вплоть до того, что их не принимали некоторые журналы, а правительство подвергало цензурным запретам. Для Камю эта война не была абстрактной идеей, потому что речь шла о его родине. Долгое время он хранил молчание, но затем возвысил голос. Будущее Алжира он предсказать не пытался, но он хорошо понимал смысл несправедливости.

Вот один из эпизодов, приведенных в книге Роналда Аронсона. На следующий день после вручения ему Нобелевской премии по литературе Альбер Камю встретился со студентами Стокгольмского университета, где разговор неизбежно зашел об Алжире. Один из студентов, алжирец, был настроен весьма враждебно и поминутно перебивал писателя.

...

Разгневанный, Камю потребовал, чтобы ему позволили закончить мысль, и настаивал на том, что он всегда прилагал усилия ради «справедливого Алжира, где два народа должны жить в мире и равенстве». Он намекнул на тот факт, что у студента, который его поучает, наверняка есть друзья, которые живы сегодня благодаря его вмешательству. А затем он поверг аудиторию в шок: «Я всегда осуждал террор. Я должен также осудить терроризм, чьи акты осуществляются вслепую, например на улицах Алжира, и жертвой которого может однажды стать моя мать или моя семья. Я верю в справедливость, но прежде всякой справедливости я буду защищать свою мать».

Честность Камю немедленно всколыхнула всю Францию, и он повторил эти слова в письме в газету Monde.

Мы видим, что у Камю не было никаких глобальных идей по поводу судьбы Алжира, а те, которые он высказывал, производили впечатление почти наивных. Мы знаем, что победа, пусть на время, осталась за идеалами Сартра. Но сегодня эти идеалы антиколониализма практически повержены в пыль, потому что Алжир стал ареной многолетней кровавой трагедии, и сейчас совершенно неясно, сколько еще предстоит проливать кровь ради идеалов, в которые уже практически никто не верит.

Сегодня мало кто рискнет всерьез проповедовать кровожадные взгляды позднего Сартра, который к концу жизни впал в интеллектуальный паралич и превратился в идеологического петрушку. А вот предостережения Камю, при всей их мнимой тривиальности, звучат почти пророчеством. Их легко, к примеру, представить себе на фоне политического пейзажа современного Израиля, где идет, может быть, последняя война, имеющая отношение к колониализму, и где совершенно очевидно, что алжирская стратегия Сартра может привести лишь в кровавый тупик – и уже привела. А Камю не дает нам никаких решений, кроме нелюбви к несправедливости – это куда труднее практиковать за столиком кафе, чем мировую революцию.