Атлантический океан

В четырнадцать лет Грамон, сын офицера Королевской гвардии, убил на дуэли одного военного, считая, что тот слишком упорно осаждает его сестру. Дворянин по рождению, кадет Морского королевского полка, затем офицер Королевского флота, Грамон однажды решил, что стать флибустьером было бы для него куда более забавно. На Черепаший остров он явился, уже имея большой авторитет, так как ему удалось захватить голландскую флотилию с грузом такой ценности, что ее даже называли «Амстердамской биржей». 80 тысяч ливров, полученные им за этот подвиг (пятая часть всей добычи), Грамон спустил за неделю, устроив грандиозный кутеж. Но оставленные для игры 2000 ливров дали ему возможность купить себе корабль с 50 пушками. Вот тогда он и отправился на Черепаший остров. Авантюристы дрались за место на его корабле.

Несколько крупных экспедиций сделали Грамона знаменитым. У испанцев одним из самых хорошо защищенных мест был тогда Вера-Крус: надежные укрепления, пушки, 4000 солдат гарнизона и еще 16 тысяч человек могли подоспеть через несколько дней из гарнизонов Мексики. У Грамона было семь кораблей. Он совершил довольно редкий по тому времени навигационный подвиг: благополучно пристал ночью к берегу в нескольких милях от намеченной цели. Высадившийся десант сразу отправился в путь и как раз перед рассветом был у массивных ворот города. Перепуганная охрана открыла их по первому же требованию. Ворвавшись внутрь, флибустьеры заняли форт и окружили главные суда. От властей города Грамон получил выкуп в два миллиона пиастров. На четвертый день маленькая армада отправилась в обратный путь в то самое время, когда на горизонте забелели паруса испанского флота.

Захват Кампече принес гораздо меньше результатов, так как жители города успели до прихода флибустьеров вывезти и спрятать свои сокровища. Грамон не был палачом. Он запретил своим людям – насколько это было в его силах – добиваться пытками признания. Гигантские пирушки утешили разочарованных флибустьеров. В последний вечер Грамон сидел за одним из столов колоссального пиршества, окруженный своими офицерами.

– А теперь праздничный костер!

Костер этот запомнился надолго. Грамон велел свалить в кучу найденное на складах кампешевое дерево, товар огромной ценности, самое дорогое дерево в мире, и поджечь его. Огромные языки пламени взметнулись к небу, осветив ночную тьму. Заклубился душистый дым... Безумно дорогая прихоть важного сеньора.

– Что бы они там, в Версале, ни затеяли, – воскликнул Грамон, – не может идти ни в какое сравнение с тем, что устраиваем здесь мы!

По возвращении на Черепаший остров губернатор объявил Грамону о его назначении королевским наместником в южную провинцию Сан-Доминго, как называлась тогда французская колония на острове Гаити. Версаль пожелал вернуть себе эту блестящую личность. Получая королевскую грамоту, Грамон выразил благодарность, но не сказал, собирается ли он приступить к своим новым обязанностям. А потом, в один из октябрьских дней 1686 года, он вышел в море с тремя кораблями и двумя сотнями людей в неизвестном направлении. Вскоре паруса флибустьерского аристократа исчезли за горизонтом и больше их уже никто не видел.

Имя Генри Моргана навсегда оставило яркий след в летописи английского флибустьерства. Родившийся в 1635 году в уэльском городке с трудно произносимым названием – Ланраймни – в большой патриархальной семье земельных собственников, этот молодой человек чувствовал, что ему тесно под отчим кровом и под слишком пасмурным небом. Его манила роскошь, солнце, шумная жизнь, власть. Быть королем на каком-нибудь острове... Однажды он сел на корабль, идущий к Барбадосу, где ему пришлось для оплаты своего проезда наняться на пять лет в услужение. В мечтах король острова, на деле он был почти рабом. Еще пять лет прошли на Черепашьем острове, где из рыжего, коренастого новичка-флибустьера, честолюбивого и довольно-таки жестокого, вытряхнули без остатка всякую совесть и деликатность, привитые его уэльской мамой. В двадцать восемь лет Генри Морган по-прежнему мечтает о великих подвигах, не имея возможности их свершить. Потом счастье ему улыбнулось. На Ямайку был назначен вице-губернатором его дядя. Гнездо английских флибустьеров должно было послужить взлетной площадкой для этого ястреба, желавшего стать орлом.

Первые трофеи Моргана были довольно скромны (рыбачьи лодки, склады испанских торговых контор), но под покровительством своего дяди Морган довольно быстро получил возможности, отвечающие его таланту. Вскоре уже губернатор Ямайки будет воздавать адмиральские почести этому капитану, каждое возвращение которого позволяло значительно пополнить денежные ресурсы города Кингстона (тогда Порт-Ройял, Королевский порт) в пору его бурного роста.