Атлантида

— Пока ничего, но даю слово, что я возвращу вам сына живого или мертвого! — При этом Монте-Кристо принимал классическую позу, в которой его изобразил Бонна.

Иногда же он начинал описывать или, вернее, объяснять характер Рене, совершенно забывая, что лучше всего должна была знать это мать.

— Ваш сын, — говорил он, — передовой человек, но он слишком опережает свой век, а потому никогда ничего не достигнет!

— Позвольте, граф, — прерывала мадам Каудаль, оскорбленная в своей материнской гордости, — моему Рене, наоборот, удавалось всегда все, что он предпринимал. Даже это несчастное судно прекрасно удалось ему. Всегда и во всем у него была счастливая рука. Не правда ли, Елена?

— Согласен, согласен! Но так как ваш сын слишком отважен и не хочет идти по обыкновенной дороге, то вследствие этого он увлекся чересчур смелыми предприятиями, так сказать, неблагоразумными.

— Боже мой, граф! Никто не находил это неблагоразумным, когда попытка Рене удалась. Вы сами принимали живое участие в его изобретении!

— Совершенно верно! — говорил Монте-Кристо, не зная, что возразить и глупо ворочая своими выпуклыми глазами. При этом за спиной мадам Каудаль он делал жесты, выражающие его сожаление к несчастной женщине, у которой горе отняло способность понимать серьезные разговоры. Вообще оба собеседника имели между собой очень мало общего, и если бы не восхищение графа мадемуазель Риё и не его страсть принимать участие во всем, что возбуждает общественный интерес и может доставить ему некоторую известность, то, вероятно, он давно бы прекратил свои посещения, тем более, что мадам Каудаль и Елена не умели даже ценить его титула и снисхождения к ним. Тем не менее он продолжал ежедневно бывать у них и разыгрывать роль покровителя.

Между тем «Геркулес» покинул Брест и отправился в Средиземное море, но доктор Патрис выхлопотал себе отпуск и остался в Бресте. Когда он объявил об этом мадам Каудаль и Елене, они обе поняли, что он сделал это ради них, чтобы иметь возможность поддержать их в эти тяжелые дни, когда последняя надежда на возвращение Рене была потеряна.

ГЛАВА XII. Появление Кермадека

Однажды утром, когда доктор Патрис вышел на улицу, чтобы справиться, по своему обыкновению, о здоровье мадам Каудаль, он наткнулся почти около своего дома на Кермадека. Встреча эта поразила его так сильно, что он чуть не вскрикнул от удивления. Матрос имел цветущий и веселый вид и осматривался с видом победителя.

Патрис одним прыжком очутился около него.

— Какими судьбами? Откуда ты? А Рене, твой офицер?

— Его благородие жив и здоров!

— Он здесь?

Нет! при этом матрос покачал головой и указал пальцем куда-то в пространство.

Так где же он? Почему ты вернулся один? Где «Титания»? Все считали вас погибшими!

Вот как! Если бы все знали, где мы были, то, я думаю, рот разинули бы от удивления

— Ты был у мадам Каудаль?

— Нет, ваше благородие, у меня есть до вас дело!

— Ко мне? Болен ты, что ли?

— Нет! Видно, там очень здоровый воздух, хотя его там и нет, потому что я чувствую себя отлично.

— Что же тебе от меня надо?

— Дело-то в том, что я послан к вашему благородию, чтобы привезти вас туда…

— Куда туда, дурак?

Матрос снова указал пальцем куда-то в пространство и прищурил глаза с таинственным видом.

— Что там такое? — спросил доктор, оборачиваясь.

— Шш, шш!.. Не так громко! Его благородие не хочет, чтобы все знали, где он теперь находится.

— Да где же он теперь?

— По правде сказать, в очень удивительном месте и с такими удивительными людьми! — и Кермадек поднял руки к небу, как бы призывая его в свидетели своих слов.

— Говори же хорошенько, в чем дело?

— Ну, вот, — проговорил наконец матрос, оглянувшись из предосторожности по сторонам, чтобы удостовериться, что его никто не слышит, — его благородие и я совершили такое плавание, такое плавание…

— Хорошо, хорошо! Ты говоришь, что он прибыл к тем людям, которых искал?

— Ага, господин доктор знает об этом! Да, мы их нашли, и теперь его благородие там как сыр в масле катается, да и мне было не худо, грех сказать!

— Что же дальше?

— А вот что! Старик-то, — господин доктор знает, о ком я говорю, — заболел, ну, да уж и стар он, поди, лет до ста ему, так вот, надо, чтобы его благородие его вылечил.

— Убирайся ты ко всем чертям! Полезу я, что ли, на дно океана щупать пульс этому Нептуну!

— Как будет угодно вашей милости! А вот у меня и письмецо есть для вас, — прибавил Кермадек, шаря в карманах своей куртки.

— У тебя есть письмо? Что же ты раньше ничего не сказал об этом? — воскликнул доктор, вырывая бумагу из рук матроса. Он поспешно разорвал конверт и быстро пробежал глазами послание своего друга.

«Рене, доктору Патрису.

Снова обращаюсь лично к тебе, дорогой мой Этьен, с большой и очень важной для меня просьбой, письмо же это прошу показать матушке и Елене.