Атлантида, какой я ее помню…

В их обществе была весьма интересная система выбора имён для детей. Когда в молодой семье появлялся ребёнок (рождались дети естественным путём, как и у нас, но беременность и роды гораздо легче переносились женщинами), родителей вскоре навещал один из Жрецов. Жрец «смотрел» малыша и давал ребёнку определённую характеристику, исходя из которой выбиралось два его имени – «семейное» и «общественное».

Семейное имя – это нечто вроде нашего обычного имени. Вот только давалось оно не просто так, потому что понравилось родителям, а исходя из характера ребенка и тех задач, которые его ожидали в жизни. В большинстве случаев то семейное имя, которое ребёнок получил вскоре после рождения, менялось им после достижения совершеннолетия. Считалось, что в этот момент нужно ещё раз пересмотреть свои жизненные цели и выбрать себе новое имя, исходя из этого.

При рождении мне дали одно из тех семейных имён, которые нередко давали детям. Разумеется, я не помню языка Атлантов и не смогу передать, как оно тогда звучало. Но его значение было следующим: «открытый ко всему новому, любознательный».

Общественное имя и в моём, и во всех остальных случаях выбиралось уже по другому принципу. В Атлантиде было деление общества на классы, и это отдалённо напоминало кастовую систему в Индии (только без жестокости и угнетения низших классов высшими). Суть этого деления заключалась в том, чтобы распределять занятия и ответственность между людьми, исходя из их уровня развития. Как правило, души Атлантов на протяжении многих жизней рождались в пределах одного класса, который считали своим. И только набрав нужный опыт и вырастая духовно, можно было перейти в следующую касту, более вышестоящую. Так вот, в пределах одного класса использовалось несколько основных общественных имён, которые также служили характеристикой человека. К примеру, среди Жрецов встречались общественные имена вроде «почти бессмертный» (потому что продолжительность жизни у них была гораздо выше) и «просветлённый» (указывало на высокий уровень развития).

Я родился в классе, представителей которого называли Помощниками. Это были те люди, чьи профессии обычно включали в себя общение с людьми и предполагали помощь другим. Однако моё общественное имя было весьма нетипичным для моего класса: оно означало «пришелец», или «гость издалека». Дело в том, что Жрец ясно увидел, что я воплощаюсь в обществе Атлантов в первый раз, и решил, что этот факт нужно было обязательно зафиксировать в моём имени.

С этим именем я и вступил в ту жизнь, которая начала новую важную главу в моей личной истории.

Глава 2. Нетипичный ребёнок

С родителями, я считаю, мне повезло. Надо заметить, что Атланты в целом были людьми хорошими: добрыми, отзывчивыми и неэгоистичными (за редкими исключениями). И моя семья была такой же: мои родители очень любили меня и старались, как могли, чтобы я был счастлив. Однако, несмотря на все их усилия, моё детство было очень непростым, и даже сейчас вспоминать мне его довольно тяжело.

В Атлантиде был, можно сказать, отлажен механизм перерождения. Поэтому те, кто уходил в мир иной, через некоторое время рождались вновь в своей же среде, то есть среди близких им родственных Душ и в пределах своего класса, или касты. Для обычного Атланта смерть не была особой трагедией, а рождение было приятным событием. Где-то лет с пяти-шести (по нашим меркам) дети уже хорошо помнили свою прошлую жизнь: чем они занимались, кто из их теперешних родственников встречался им раньше, в какой роли и так далее. Отрывочные воспоминания и картинки всплывали у малышей, конечно же, гораздо раньше, но к пяти-шести годам они уже собирали из этих сведений ясную и чёткую картину.

Дети Атлантов, как правило, были спокойными: они понимали, что родились вновь среди любимых и близких людей, и у них есть шанс реализовать то, что они не успели в прошлой жизни.

В моём случае, к сожалению, всё было по-другому. Да, у меня тоже с самого раннего возраста стали мелькать в голове отрывочные воспоминания о прошлом. Но, в отличие от большинства детей, они у меня были пугающими: после их просмотра всё будто переворачивалось и болело внутри, и я мог долго плакать.

Однако, как выяснилось позже, это было ещё не самое сложное. В раннем детстве я не мог ничего толком анализировать, а просто пытался забыться и отвлечься от своих страшных картинок: бежал на руки к маме, а потом начинал играть. После этого меня немного отпускало и становилось легче. А вот когда я немного подрос, то для меня началась самая «жесть»: я не просто смотрел своё прошлое как фильм, испытывая при этом яркие чувства и эмоции, но и пытался потом осмыслить увиденное. А поскольку сознание моё в тот момент было еще детским и незрелым, то ни к чему хорошему это не приводило.