Атлантида. Мир до потопа

Не может быть сомнений в том, что Солон действительно посетил Египет. Причины его отъезда из Афин на десятилетний срок подробно изложены Плутархом. По его словам, Солон поселился «на канопском берегу в дельте Нила». Там он беседовал на философские и исторические темы с наиболее учеными египетскими жрецами. Он был человеком с умом необычайной силы и проницательности, о чем свидетельствуют его законы и афоризмы, дошедшие до нас. Можно считать правдоподобным утверждение, что он задумал написать в стихах труд об Атлантиде, который так и остался незавершенным из-за его смерти. Нетрудно предположить, что этот манускрипт попал в руки его преемника и потомка Платона, одного из самых глубоких умов античности, ученого, мыслителя и историка, как и его наставник Солон. Египетские жрецы сказали Солону: «Твоя история не имеет древности, а древность не имеет истории». Солон, вне всяких сомнений, полностью осознавал огромное значение исторических свидетельств, которые рассказывают нам о прошлом человечества не только за тысячи лет до эпохи греческой цивилизации, но и за тысячи лет до зарождения египетского государства. Солон стремился сохранить для своих образованных соотечественников эти неоценимые свидетельства прошлого.

Мы не нашли лучшего способа начать книгу об Атлантиде, чем привести целиком запись, сохраненную Платоном. Вот она:

«Критий. Послушай же, Сократ, сказание хоть и весьма странное, но, безусловно, правдивое, как засвидетельствовал некогда Солон, мудрейший из семи мудрецов. Он был родственником и большим другом прадеда нашего Дропида, о чем сам он неоднократно упоминает в своих стихотворениях; и он говорил деду нашему Критию — а старик, в свою очередь, повторял это нам, — что нашим городом в древности были свершены великие и достойные удивления дела, которые были потом забыты по причине бега времени и гибели людей; величайшее из них то, которое сейчас нам будет кстати припомнить, чтобы сразу и отдарить тебя, и почтить богиню в ее праздник достойным и правдивым хвалебным гимном.

Сократ. Прекрасно. Однако что же это за подвиг, о котором Критий со слов Солона рассказывал как о замалчиваемом, но действительно совершенном нашим городом?

Критий. Я расскажу то, что слышал как древнее сказание из уст человека, который сам был далеко не молод. Да, в те времена нашему деду было, по собственным его словам, около девяноста лет, а мне — самое большее десять. Мы справляли тогда как раз праздник Куреотис на Апатуриях, и по установленному обряду для нас, мальчиков, наши отцы предложили награды за чтение стихов. Читались различные творения разных поэтов, и в том числе многие мальчики исполняли стихи Солона, которые в то время были еще новинкой. И вот один из сочленов фратрии, то ли впрямь по убеждению, то ли думая сделать приятное Критию, заявил, что считает Солона не только мудрейшим во всех прочих отношениях, но и в поэтическом своем творчестве благороднейшим из поэтов. А старик — помню это, как сейчас, — очень обрадовался и сказал, улыбнувшись: «Если бы, Амиандр, он занимался поэзией не урывками, но всерьез, как другие, и если бы он довел до конца сказание, привезенное им сюда из Египта, а не был вынужден забросить его из-за смут и прочих бед, которые встретили его по возвращении на родину! Я полагаю, что тогда ни Гесиод, ни Гомер, ни какой либо другой поэт не мог бы превзойти его славой».

«А что это было за сказание, Критий?» — спросил тот. «Оно касалось, — ответил наш дед, — величайшего из деяний, когда-либо совершенных нашим городом, которое заслуживало бы стать и самым известным из всех, но по причине времени и гибели совершивших это деяние рассказ о нем до нас не дошел». «Расскажи с самого начала, — попросил Аминандр, — в чем дело, при каких обстоятельствах и от кого слышал Солон то, что рассказывал как истинную правду?»