Атлантида (СИ)

От вибраций данной мелодии, вызывающей во мне безмерную радость и счастье, на моих глазах проступили слезы. Эти звуки просто завораживали.

— Что это за мелодия? Откуда она идет? Каким образом? — не удерживая себя более, я прямо задал вопросы Атлантиде, как обычно, беззвучно направив их Духу.

— Этими звуками, мелодией, как ты их назвал, я выражаю себя, свою суть, сознание, чувства, эмоции, состояния. — проникли в мое сознание, как всегда бесконечно добрые мысли Атлантиды.

— Тебе нравится, как я выражаю себя? Тебе нравятся эти звуки? Я ведь совсем недавно стала осознавать себя. — уловил я вопросы Духа.

— Нравится ли мне твое выражение? И ты еще спрашиваешь? — да я был на «седьмом небе» от того, что испытывал и ощущал, слушая, пронизывающую всего меня, мелодию самовыражения Духа.

— Просканируй, почувствуй меня, и ты сама поймешь каков мой ответ на твой вопрос, — передал я полную счастья и благодарности мысль Духу, попросту не найдя слов для достойного описания своего состояния.

— Да, тебе нравится, точно нравится. Спасибо. — после недолгого молчания, я вновь почувствовал ответ Атлантиды. Дух так и лучился счастьем оттого, что его, наконец–то, восприняли и поняли, разливая отовсюду радужное сияние. Картина при этом возникала невероятная. Все вокруг как бы оделось в ореол радужного света, каждая травинка на земле, каждый листик на дереве, и даже воздух был пронизан радугой, мягко переливаясь множеством оттенков.

Я наслаждался вдруг представшей передо мной удивительной красотой. Поразительно, какие прекрасные вещи, возможно, оказывается, сотворять, когда пребываешь в состоянии счастья, радости, добра и любви, в котором сейчас, собственно и находилась Атлантида.

23

Но моя идиллия продлилась недолго, и была прервана какофонией не только детских голосов и криков, но так же к моему удивлению и голосом Лиры, пытавшейся их успокоить. Их голоса возникли довольно внезапно, сразу громко огласив округу. Наверное, они вышли из–за какого–нибудь холма. К тому же я мог и не обращать своего внимания на тот момент, когда звуки еще были тихими, отвлекаясь на созерцание окружавшей меня картины.

Так как линия берега располагалась ниже метра на полтора, мне пришлось встать, дабы рассмотреть, что же производило так много шуму.

Метрах в ста от меня перемещался разноцветный сгусток света, довольно быстро приближаясь. Поначалу толком не поняв, что же я такое увидел, затем вгляделся получше, и все–таки рассмотрел детей, а среди них, примерно в центре их толпы и Лиру. Она постоянно вертелась, успокаивая и одергивая наседавших на нее детей. Все они были окружены, даже можно сказать, покрыты с ног до головы разноцветным облаком света, вспыхивающим то там, то сям яркими бликами. Это светились тонкие тела детей, их ауры.

Но были среди них, оказывается, и те, чья аура раньше не давала свечения. И они только–только начинали излучать слабый свет, явно заряжаясь эмоциями уже «светящихся» детей. Свет этих детей был так ярок, что аура Лиры практически не выделялась на его фоне.

Наконец, увидев меня, Лира остановилась и, улыбаясь, развела руками, мол, я ничего не смогла с ними поделать. Я улыбался в ответ и тоже был рад ее видеть. Детвора, заметив ее остановку и то, что она больше не обращает на них внимания, а куда–то смотрит, тоже вся разом посмотрела туда, и…, увидела меня.

С минуту — полторы они молча стояли и смотрели на меня. Я тоже молча разглядывал их. Затем ребятня словно сорвалась с цепи. Позабыв про Лиру, они шумной гурьбой бросились в мою сторону, выкрикивая на бегу каждый свои просьбы и вопросы, заключавшиеся, в основном, в том, чтобы я научил их летать и объяснил, кто же все–таки такой Дух Атлантиды, где он живет, и как с ним разговаривать. За ними уже покойно пошла Лира, все так же весело улыбаясь, и показывая своим видом: «попробуй–ка ты сам справься с ними, а я погляжу, что у тебя получится».

Наконец, добежав, дети обступили меня вокруг, все так же перекрикивая друг друга. Каждый пытался обратить на себя мое внимание. Некоторое время я молча ими любовался, рассматривая их лица, внешность, одежду. Они были такими же смуглыми, как и их родители. Волосы были светлыми, в основном, разных оттенков цвета пепла. Встречались так же и ребята с белыми, цвета молока, волосами разной длины.

Одежда на них была уменьшенной копией той, что носили их родители. Только красок, я имею в виду оттенков сиреневого и фиолетового цветов, было куда больше, чем на одежде взрослых.

Лет им было по виду семь — восемь. Были среди них и дети по старше, лет по десять — пятнадцать. Они вели себя более сдержано и тихо. Чувствовалось, что над их сознанием, чувствами, эмоциями уже поработали родители, создавая вокруг разные преграды и стены из стереотипов и правил поведения. Что ж, мне надо было помочь им разрушить эти нагромождения, созданные взрослыми.