Атланты, боги и великаны

«Вёльва… по просьбе Одина рассказывает о сотворении мира, о первых людях на земле — Аске и Эмбле, о мировом древе ясене Иггдрасиле, о войне асов и ванов. В конце песни рассказывается о гибели богов, о порожденном Локи чудовищном волке Фенрире, который проглотит солнце. Меркнет солнце, земля тонет в море, падают с неба звезды, бушует пламя. Но после гибели мира вновь поднимается из моря зеленеющая земля, все возрождается снова». Почти все верно в этой цитате. И уже сотни раз было повторено, что вёльва вещает, выполняя просьбу главного бога древнескандинавского пантеона Одина. Но если внимательно прочитать «Прорицание», вопросы все же возникают. Ведь вёльва рассказывает Одину, например, такой эпизод:

В войско метнул
Один копье.
Это тоже свершилось
в дни первой войны:
рухнули стены
крепости асов.
Ваны в битве
врагов побеждали.

Речь идет о первой в мире войне асов (скандинавских богов) с ванами (по моему мнению, обожествленными предками ванов-венедов). Не кажется ли несколько странным, что вельва, дева-прорицательница, открывает глаза самому Одину, верховному богу, на события, в которых как раз он принимал главное участие? Получается так: Одину — об Одине. И дева повествует это, спустя тысячелетия после «первой войны», которую она не могла видеть, а если видела в явленном ей откровении — то разве лишь по воле того же Одина, начавшего битву. И такой эпизод — не единственный.

Вот еще одна загадка. В «Прорицании вёльвы» читаем:

Великанов я помню,
рожденных до века.
Породили меня они
в давние годы;
помню девять миров,
и девять корней,
и древо предела,
еще не проросшее.

Допустим случайное употребление вёльвой выражения «я помню». Ведь на самом деле все прорицательницы и прорицатели смертны и помнить само начало мира — когда мировое древо, ясень Иггдрасиль, еще не пророс — вещунья не может. Пусть это результат ясновидения. Но как смертную деву могли породить великаны в те же примерно «давние годы»? Непостижимо.

Парфянская глиняная скульптура. Голова в шлеме. Бог Один.

И в этой же песне прорицательница сообщает: «Помнит войну она первую в мире…» Снова случайное выражение? Не слишком ли пикантна ситуация: смертная Дева все помнит от самого начала мира, а верховный бог ничего не помнит и не знает и Просит именно ее рассказать ему о глубокой древности и о Нем самом.

Внимательный читатель заметил, вероятно, что в строке о войне дева говорит о себе в третьем лице. Исследователи объясняют такие пассажи (их несколько) тем, что в эддических песнях такая замена лица встречается. Отметим, настоящего объяснения — именно для «Прорицания вёльвы» — все же не дано. Итак, кто это — «она»?

Стоит взять на заметку, что начало мира с непроросшим еще ясенем отделено от войны асов с ванами настоящей пропастью тысячелетий: ведь до этой войны, например, был сотворен человек, а до этого события нужно было еще создать саму землю и небосвод. Каким образом вёльва могла помнить всю картину рождения планеты, когда, говоря ее же словами, не было ни песка, ни моря, ни земли, ни небосвода, бездна зияла, трава не росла?

Все это, увы, никак нельзя ни представить, ни объяснить. Потому-то и попыток таких, кажется, не делалось. Между тем из таких загадок Эдды вырисовывается невероятная реальность — сама реальность — стоит только найти им истолкование. И когда мне удалось найти это истолкование, я вдруг осознал, что никогда в жизни не читал ничего более захватывающего.

Для понимания таких явлений лучше всего обратиться к наглядному примеру. Нечто подобное диалогу Одина и прорицательницы произошло с Александром Македонским и египетским жрецом. Великий полководец отправился в сердце пустыни — к оракулу Аммона, верховного бога египтян. Над его головой летели два ворона (они напоминают двух воронов Одина), две змеи, согласно смутным свидетельствам, показывали ему дорогу. Когда же его спутники от зноя и усталости валились прямо на раскаленный песок, не дожидаясь привала, пошел проливной дождь. Люди — и сама пустыня — ожили на глазах. Вот он, древний храм Аммона, сверкающий отражениями солнечных лучей от его чистых камней… Александр в сопровождении жрецов входит под священную кровлю. Навстречу идет старейший из пророков. «Привет, сыне! И это же приветствие прими от бога», — звучат его слова. Александр отвечает: «Принимаю, отче, — и позже буду называться твоим, но если ты дашь мне власть над всею землею». Подлинный смысл этих реплик не сразу становится понятным. А ведь речь идет о том, что сам бог Солнца Аммон приветствует Александра в качестве своего сына. Александр же отвечает, что он готов назваться — нет, не сыном — а, дословно, принадлежащим богу, его обмен репликами очень деликатен, тонок, многопланов. Но при условии получения власти над всей землей.