Атланты. Моя кругосветная жизнь

Девушки сидят на подоконнике,
Обнявшись, вполголоса поют.
Где-то их, наверно, ждут поклонники,
Ну и пусть немного подождут.

В конце песни говорится, что девушки ее «оборвут, не кончив, и со смехом побегут с ребятами в кино, и уходит песня грустным эхом через запотевшее окно». Песня эта, крутившаяся много раз на дню, обрыдла нам особенно, но замполиту она нравилась, и просьбы ставить ее пореже успеха не имели.

В тот день, по случаю женского праздника 8 Марта, обед в кают-компании, где мы, штатские, сидели в самом конце офицерского стола, был праздничным. Павел Васильевич по случаю праздника надел парадную тужурку с многочисленными орденами. Слева от него, как и положено, сидел замполит, справа – старпом. Подали борщ, и замполит налил себе полную тарелку. И тут, как назло, снова зазвучала эта несчастная песня. Я решил идти ва-банк. «Павел Васильевич, – громко спросил я через весь стол, – разрешите обратиться?» – «В чем дело?» – спросил он подозрительно. «Почему в День советских женщин у нас по радио поют такие идейно невыдержанные песни?» Офицеры, разговаривавшие за столом, отложили ложки и стали прислушиваться. Замполит, кося на меня недобрым глазом, тем не менее набрал в рот полную ложку борща. Это-то его и подвело. «Ну, как же, – продолжал я, – вы послушайте, какие оскорбительные, пошлые слова про наших женщин звучат в той песне!» – «Какие?» – покосившись на набравшего в рот борщ замполита, снова спросил Власов. «А вот про них говорится, что они «оборвут, не кончив, и со смехом». Тут замполит от неожиданности и возмущения поперхнулся и весь свой борщ выдал на ордена парадной тужурки командира. Над столом повисла мертвая тишина. «За борт», – брезгливо отряхивая салфеткой ошметки капусты с лацканов, коротко бросил командир. «Его?» – с надеждой спросил оклемавшийся замполит. «Пластинку!» – рявкнул Власов и, поднявшись, вышел из кают-компании.

Замполит, однако, был человек опытный и злопамятный. До этого он служил в Клайпеде на базе подводных лодок, где любил разбирать персональные дела, связанные с супружескими изменами. «Что же это происходит, – заявил он как-то на партийном собрании. – Офицеры плавают в море, моряки с ихними женами спят, а политработники стоят в стороне? Так не пойдет. Мы должны к этому вопросу подключиться». В случае со мной он тоже ждал своего часа, и дождался. Поход наш уже перевалил за половину, когда московское радио вдруг передало мою песню «Снег» в исполнении артиста Юрия Пузырева. Примерно через день после этого ко мне явилась делегация от боцманской команды с просьбой написать «такую же хорошую песню про море, про то, как мы здесь всякие трудности переносим вдали от жен и подруг, но все-таки море любим больше». «Только, если можно, – сказал Овчухов, возглавлявший делегацию, – напишите попросту, по-матросски, без всяких интеллигентских выкрутасов». И я, на свою беду, попробовал, написав шуточную матросскую песенку:

Ах, не ревнуй меня к девке зеленой,
А ты ревнуй меня к воде соленой.
Ах, не ревнуй меня к вдове дебелой,
А ты ревнуй меня к пене белой.
Закачает вода, завертит,
Все изменит в моей судьбе.
Зацелует вода до смерти,
Не отпустит меня к тебе.

Ах, не ревнуй меня к ласке дочерней,

А ты ревнуй меня к звезде вечерней.
Ах, не ревнуй меня к соседке Райке,
А ты ревнуй меня к серой чайке.
Только чайка крылом поманит,
И уйду от любви твоей.
Пусть сегодня она обманет, —
Завтра снова поверю ей.

Ах, не ревнуй меня к глазам лукавым,

А ты ревнуй меня к придонным травам.
Ах, не ревнуй меня к груди налитой,
А ты ревнуй меня к песне забытой.
Мне бы вовсе ее не слушать, —
Как услышу, дышать невмочь,
Снова песня источит душу
И из дома погонит прочь.