Атланты. Моя кругосветная жизнь

Не стоит судить пристрастно
О разнице измерений:
Художник живет в пространстве,
Поэт обживает время.
Над жизни пучиной вязкой,
Где тонем, не докурив мы,
Художника держит краска,
Поэта проносит рифма.
И там, где с бедой бороться
Все способы ненадежны,
Поэт за перо берется,
Берется за кисть художник.
С рождения и до гроба
Извилиста их дорога.
Они неугодны оба
И все же угодны Богу,
Когда за питьем нехитрым,
Свои затевают пренья,
Связуя путем поллитры
Столь разные измеренья.
Недолог их шумный праздник.
Струится листва по рекам.
Художник уйдет в пространство,
Поэт – с уходящим веком.
Поэт престарелый жалок,
Свое переживший время,
Который, гнобим державой,
Вослед не ушел за всеми.
Он, в век попадая новый,
С обидою вдруг услышит:
«Вы пишете в рифму? Что вы, —
Давно уже так не пишут».
Но, вытесненный другими,
Времен унесен рекою,
Он будет лежать в могиле,
О прошлом не беспокоясь,
Уйдя от земного быта,
В эпоху забивший клинья,
Как ракушка трилобита
В зеленой кембрийской глине.

В Израиле живет немало русских поэтов и прозаиков – Дина Рубина, Елена Аксельрод, Игорь Губерман, Рина Левинзон, Вадим Халупович, Ася Векслер, Борис Камянов, Александр Бараш и многие другие. Кроме того, в Израиле существует первоклассная литература на иврите. А вот вся русскоязычная пресса, включая и литературные журналы, за редким исключением (журнал «22», например), как правило, второго сорта. Тем не менее в Израиле существует союз русскоязычных писателей, членство в котором дает автору право на издание одной книжки бесплатно.

Почему же возникают проблемы в этой стране с русской литературой? Возможно, дело, в частности, в том, что русскоязычная читательская аудитория здесь не слишком велика и со временем уменьшается, поскольку во всех семьях эмигрантов дети активно изучают иврит и быстро отвыкают от русского языка. Да и взрослые стараются как можно быстрее интегрироваться в новую среду обитания, где русский язык чаще всего только мешает.

Что же касается отношения к русскоязычной культуре, то, несмотря на декларирование демократии и большое число изданий на русском языке, в целом оно довольно сдержанное. Более того, ревнители «истинно еврейского духа», весьма напоминающие наших ревнителей «русского духа» типа Александра Проханова, Станислава Куняева и Владимира Бондаренко, время от времени выступают в печати с заявлениями, что «русскоязычное вторжение представляет собой угрозу многовековой еврейской культуре». Читаешь такое, и кажется, что у тебя в руках очередной номер газеты «Завтра» или «Русский порядок», только в типографии слово «русский» заменяется на «еврейский» или наоборот. Дело доходило до того, что в 1991 году мэр Тель-Авива запретил выступления переехавшего туда Евгения Клячкина как «не соответствующие еврейскому духу». Тлетворным духом противопоставления еврейской и русской культур отдавало и от многих статей профессора Агурского, публиковавшихся в начале 90-х. Ну как тут не вспомнить невеселые строчки все того же Игоря Губермана:

C душою, раздвоенной, как копыто,
Обеим чужероден я отчизнам:
Еврей, где гоношат антисемиты,
И русский – где грешат синонанизмом.