Атланты. Моя кругосветная жизнь

В парижском Дворце Инвалидов,
Где Наполеон погребен
И статуи скорбного вида
Склонились у пышных колонн,
Где слава витает в зените
И все говорит о войне,
Я надпись нашел на иврите
На серой надгробной стене.
Гласили под надписью даты,
Что вечный нашли здесь покой
Погибшие в битвах солдаты
Далекой войны Мировой.
И глядя на список унылый
Спасавших французскую честь,
Я вспомнил – такие могилы
В Берлине во множестве есть.
На кладбище Вайсензее,
Где юность свою и талант
Зарыли солдаты-евреи,
Погибшие за фатерлянд.
Сражаясь на Марне и Ипре,
Воюя с обеих сторон,
Евреи за Родину гибли,
Врагу причиняя урон.
В краях, где железная вьюга
Огнем выжигала поля,
Они убивали друг друга
Чужого отечества для,
Его в размышлении косном
Наивно считая своим.
И жирным костром Холокоста
Европа ответила им.

В каждый мой приезд Париж поворачивался ко мне какой-то новой стороной, однако всегда оставался не имперской столицей, символом громких военных побед и кровавых революций, каким стремились представить его архитекторы, а прежде всего городом поэтов и художников, вечным городом влюбленных.

Гранями крыш блещет Париж
В шуме чужого народца.
Давний роман канул в туман,
Только любовь остается.

Где он, мой дом? Светят ли в нем

Звезды на дне колодца?
Гаснет огонь, стынет ладонь,
Только любовь остается.

В дальней стране, в мире, в войне,

Жили мы все как придется.
Горе и зло прочь унесло,
Только любовь остается.

Горный ли пик, рю ли Лепик,

Вновь ничего не вернется.
Все в никуда сносит вода,
Только любовь остается.

Память храня, вспомни меня,

С временем бросив бороться.
Горечь обид в ночь улетит,
Только любовь остается.

Кончился круг, время из рук

Струйкою тонкою льется.
Кто мне из вас скажет сейчас,
Что же потом остается?

Чайки крыло бьет о стекло,

Новое солнце смеется.
В речке светло вспыхнет весло,
Значит, любовь остается.

Один из главных символов Парижа – знаменитый Люксембургский сад со старинным Люксембургским дворцом, оазис посреди шумного, не смолкающего ни днем, ни ночью города. Здесь можно встретить парижан самого разного возраста, проводящих свой досуг в многочисленных кафе или наслаждающихся тишиной на садовых скамейках. Особенно хорош этот сад в два времени года – багряной парижской осенью и весной, когда его заполняют студенты, отдыхающие от своих нестерпимых занятий накануне сессии.