Атланты. Моя кругосветная жизнь

Если снова начинаю думать
О поэтах юношеских лет,
Вспоминаю Манделя Наума:
Для меня он истинный поэт.
Он пузат, беспомощен, наивен,
Да к тому ж теперь еще ослеп.
Над чужой рекою Чарли-Ривер
Не подарок эмигрантский хлеб.
Не добыв просторных помещений,
Он сидит печально день за днем,
В комнатушке, запыленной щели,
Между книжной полкой и окном.
Знатоки поэзии с улыбкой
На него взирают свысока, —
Мол, строка его осталось зыбкой,
И стихи он строит из песка.
У меня же не такое мненье.
Критике досужей вопреки,
Сердце мое жгет прикосновенье
Не снесет его бесследно в Лету
Времени холодная вода:
Было бы что говорить поэту,
А слова отыщутся всегда.

Встречи с Наумом Коржавиным и другими русскими поэтами зарубежья еще раз напомнили мне, что главная проблема для поэтов, живущих вне России – отсутствие русскоязычной среды. Возможно, именно поэтому авторская песня пышным цветом расцветает на американской земле как попытка сохранения языковой культуры и передачи детям этого наследия. Если говорить о поэтах, живущих на Американском континенте, то их немало, наряду с Бахытом Кенжеевым, Львом Лосевым и другими именами, которые стали достаточно известны и входят в первую десятку поэтов мира. Хотя я не люблю, в отличие от многих, расставлять поэтов по местам и давать им какие-то номера. Поэзия не спорт и не конкурс красоты. Вот Пушкин, например, всех современников затмил своим поэтическим гением, но он никогда бы не написал за Батюшкова: «О, память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной!» Каждый настоящий поэт – единственный и за него никто другой ничего сказать не сможет. Одним из таких поэтов, по моему глубокому убеждению, является человек, для которого исторической родиной является украинская Винница, живущий теперь в Бостоне Леопольд Эпштейн, С ним я познакомился в доме Саши и Лени Райз. К сожалению, в России этот поэт почти неизвестен читающей публике.

Историческим, духовным и научным центром Бостона является Гарвардский университет (компьютер трудолюбиво исправляет первую букву с Х на Г), который был основан в первой половине XVII века, более чем за сто лет до начала Войны за независимость США. Гарвард является желанной научной школой не только для студентов. Даже среди маститых профессоров считается большой честью сделать здесь сообщение или поработать с местными учеными над каким-нибудь совместным проектом. Не могу не похвастаться, что мне, простому смертному, тоже довелось причаститься этих научных тайн, поскольку повезло повезло познакомиться с замечательным ученым, профессором Евгением Шахновичем, который на факультете химии и химической биологии Гарварда возглавляет научное направление, связанное с изучением генома бактерий и простейших организмов. Несмотря на то что я геофизик, а он – биохимик, несколько лет назад мы начали довольно нестандартную работу по корреляции инверсий геомагнитного поля Земли и биологических катастроф на поверхности нашей планеты, смены одних живых видов другими. В 2010 году мне довелось делать доклад об этом на факультетском семинаре, который вел Шахнович, и меня поразило, что абсолютное большинство присутствующих студентов и аспирантов составляли китайцы и индусы. «А вы знаете, что такое американский университет сегодня? – с улыбкой ответил на мой недоуменный вопрос Евгений. – Это то место, где русские профессора еврейского происхождения обучают китайских студентов».