Атланты, Воин

- Но ведь я красива?

- Да, весьма.

- Нет, но я красивее всех женщин в мире?

- Возможно.

- Неужели я не привлекаю тебя?

- Нет, в тебе нет того, что я больше всего ценю в женщине. В тебе нет изюминки.

- А что это такое, изюминка?

- Я не знаю. У одной изюминкой может быть улыбка, у другой - глаза, у третьей - движение руки... Это то, за что мы любим женщин.

- А красота?

- Она статична. Она хороша лишь для статуй. Или королев. Но не для той, которую должно любить.

- Но неужели нельзя любить королев?

- Нет, их корона ослепляет, а бархат платья заковывает фигуру статуей.

Она молила его:

- Найди во мне то, что ищешь!

А он смеялся:

- Я не нахожу в тебе ничего такого.

И она засмеялась. Горько. Впервые. Как обманутая женщина. И странный огонек мелькнул в его глазах. А губы холодно кривились.

- Я словно влюбленная кошка, - призналась она. Он пожал плечами. Полюби меня.

Он взял ее. Но без блеска в глазах, без той дрожи, которая пенит кровь.

У них были дети. Двое: мальчик и девочка. И дети стали большими. Однажды он спросил ее:

- В чем ты видишь смысл своей жизни?

- В любви к тебе, - как само собой разумеющееся ответила она. - А ты?

- Знаешь, а ведь когда-то давно я любил девушку. Любил до безумия. Она являлась ко мне во всех моих снах. Она грезилась мне наяву.

- Она бросила тебя?

- Подожди. Я знал, что она неспособна любить. Я был горд, я не хотел ползать у ее ног, и я заставил себя казаться равнодушным. - Она молчала. Я был холоден и скептичен. Мои чувства отдали свою силу моему уму. И сила их была такова, что моя мысль превзошла все, бывшее когда-либо на этом свете. Но мое сердце стало холодным. Я добился чего хотел. Она стала моей. Она бросила все ради меня. Но в этой борьбе я потерял главное - свою любовь. Я не способен любить. Я люблю не сердцем, а разумом.

Она молчала. И он спросил:

- Ты бросишь меня?

Вместо ответа она погладила его волосы. Счастлив человек, дарящий свою любовь. Она любила безмерно. Она улыбнулась своему отражению в матовом мире зеркала. Нежная рука стерла крохотную морщинку с прекрасного лба. Она спросила:

- Так есть ли во мне изюминка?

Он не ответил, но она поняла.

"Есть. В твоей любви".

Банально, но, увы, они умерли в один день.

4. ТЕНИ МЕРТВОГО ГОРОДА

Устранившись мира, не прикасайся к нему;

ибо страсти удобно опять возвращаются.

Св.Иоанн Лествичник

Как и обещал хозяин, купец Раммера, в назначенном месте Ардета ждала лодка. Точно у трех причудливо сросшихся пальм, что виднелись неподалеку от дороги. Дороги в никуда.

Когда-то, сотни лет назад, здесь был мост, соединивший берега бурной реки. Время подточило каменные опоры, настил из тиковых бревен рухнул в воду, а ветер довершил разрушение. И теперь дорога обрывалась в речной бездне.

Путаясь в стеблях осоки, Ардет спустился к воде. Угрюмый косматый лодочник молча указал ему на носовую банку. Как только финикиец сел, тот опустил в воду весло и начал грести. Он намеревался причалить у остатков быка исчезнувшего моста, поэтому ему приходилось грести против течения.

- Как поживает твоя семья? - спросил финикиец, когда молчание стало невыносимым.

Лодочник не ответил. Но Ардет не отчаялся.

- Как тебя зовут?

- Хумут-Табал! - буркнул лодочник [Хумут-Табал - в шумеро-аккадской мифологии демон, перевозящий души мертвых через "реку, которая отделяет от людей" - границу между миром живых и миром мертвых].

Ардет вздрогнул. Мрачная внешность собеседника вполне соответствовала шутке. Разговаривать сразу расхотелось.

Наконец лодка причалила к берегу. Лодочник молча ткнул рукой, указывая куда надо идти. Но в его подсказках не было нужды. С приречного холма город был как на ладони.

То был печально известный Дур-Шаррукин, некогда столица могущественного государства, а теперь обиталище призраков и злых демонов. Основанный некогда великим ассирийским царем Саргоном, вскоре после смерти владыки город был брошен жителями. Время не пощадило его, но, даже и спустя столетие, город производил величавое, а, точнее говоря, величаво-жуткое впечатление.

Безвестный ассирийский Гипподам [Гипподам - известный греческий архитектор (5 в. до н.э.)] спланировал его со свойственной всему ассирийскому четкостью. Город представлял собой правильный четырехугольник. С востока в него была врезана цитадель - огромная, мощно укрепленная платформа, на которой находились царский дворец и храмы. Раммера предупредил Ардета, что нужный человек будет ждать его в верхней зале зиккурата [зиккурат - культовая башня ярусного типа в Шумере или Вавилоне], что высился на западной оконечности платформы. Проверив, легко ли выходит из ножен кривой меч, финикиец направился к городу.

Ардет не считал себя трусом, но по доброй воле он ни за что на свете не взялся бы за выполнение подобного поручения. Но он был слишком многим обязан купцу Раммера, а кроме того, тот обещал заплатить сразу после возвращения пятьдесят полновесных дариков - огромные деньги! Было бы глупо от них отказаться.

Размышляя таким образом, финикиец подошел к городским воротам. Заваленные грудами песка они были приотворены ровно настолько, чтобы Ардет мог без труда проникнуть внутрь.