Атланты, Воин

Вскоре они выезжали с постоялого двора. Как раз в этот миг в ворота входил иноземный караван. Скакавший впереди других всадник в богатом плаще окликнул иудейского купца:

- Раммера? Какими судьбами?

- Ефрем, - обратился купец к слуге, - у нас будет важный разговор, а ты присмотри пока за верблюдами.

Ефрем поклонился и отошел. До него изредка долетали обрывки фраз. Он не понял, о чем идет речь, да и не мог понять. Язык, на котором говорили купец и его гость, был мертв, словно море у их ног. Этот язык был мертв уже десять тысячелетий.

- Ты выбрал себе неплохую маску. Сколько же мы не виделись?

- Пожалуй, лет двадцать. Не меньше.

- Как дела у жреца?

- А как поживает Командор?

- Ты совсем не изменился! Как и прежде - вопросом на вопрос.

- Старая привычка. Слышал, вы затеяли большую игру.

- Да. Поэтому я и нашел тебя.

- Как это мило с твоей стороны, что не забываешь старых друзей. Я весь во внимании.

- Хочу предупредить тебя, чтобы не путался под ногами.

- Вот как!

- Именно. Несколько раз это тебе сходило с рук. На этот раз не надейся. Я буду безжалостен.

- Благодарю за предупреждение. Но у меня свои планы и тебе нет в них места. Ты стал очень злым.

- Ты был таким всю жизнь. А я лишь с тех пор, как понял, что добиться чего хочешь можно лишь силой.

- И чего же ты хочешь?

- Власти.

- Не так уж много.

- Ты дашь слово, что не станешь мешать мне.

- Я не даю пустых обещаний.

- Значит, ты все же думаешь вмешаться в эту игру?

- Пока не знаю.

- Буду надеяться, что это честный ответ.

- Надейся.

- Ты такой же лжец и лицемер, как прежде.

- Надеюсь.

- Но ты можешь ответить честно хотя бы на один мой вопрос?

- Спрашивай.

- Ты виделся с отшельником?

- Нет.

- И не поддерживаешь с ним связи?

- Нет.

- Спасибо. По крайней мере, теперь суверен, что он знает о моих планах и вы играете одну игру. Берегись, я сломаю тебе шею!

- Гляди, не сломай свою!

Окинув друг друга ненавидящими взглядами, оба канули в темноту. Один держал путь на запад, другой спешил на восток. Их дороги разошлись давно еще в те времена, когда был Остров.

Этот храм был некогда одним из самых величественных в мире. Основанный мудрым царем Соломоном, он был сооружен из тесаного камня и медных колонн, стены и потолки были обшиты кедровыми досками, паркет сделан из драгоценного кипариса. Алтарь, подсвечники и щиты, украшавшие стены, были отлиты из чистого золота.

Но время не пощадило храм. Его разоряли израильтяне и кемтяне, жестоко грабили воины Дамаска и Ассирии. Столетие назад храм был до основания разрушен армией Навуходоносора. Вавилоняне не только превратили храм в кучу развалин, но и украли драгоценную утварь, используемую при богослужении.

Но Вавилон торжествовал недолго. По воле разгневанных богов он был взят армией Куруша. Мудрый царь-арий велел вернуть украденные сокровища и восстановить храм. Двадцать лет ушло на то, чтобы возвести новые стены. Но воссозданный храм был жалкой копией храма древнего, постоянным напоминанием о том бедственном состоянии, в котором находилась Иудея.

По каменной лестнице Иисус прошел в притвор храма. Здесь пахло Ладаном, который курился в дешевом медном алтаре. У алтаря стоял жрец Езмон, ради встречи с которым купец прибыл в Иерусалим.

Они достаточно хорошо знали друг друга, поэтому вели разговор без обиняков и без лишних предисловий.

- Великие события назревают, брат мой, - сказал Иисус.

Езмон молча кивнул. Он считал себя мудрым и поэтому всегда ждал, пока собеседник не раскроет свои планы до конца. Иисус не стал томить жреца понапрасну.

- Я располагаю точными сведениями, что грядет великая война, в который парсийский царь сломает себе шею. - Купец посмотрел на своего собеседника, желая понять, какую реакцию вызвали его слова; Езмон бесстрастно кивнул. - Неисчислимые тысячи парсов и их верных слуг полягут в скалистых теснинах Эллады, кровью пропитается земля, плачем наполнятся стены градов. Не пришло ли время скинуть иноземный гнет, тяжелым бременем лежащий на плечах детей Яхве? Не пора ли возродить могущество древнего Израиля, Израиля Саула, Давида и Соломона!

Иисус замолчал, давая понять, что он сказал все, что хотел. С хрустом распрямляя парчовые одежды, жрец встал из-за стола. Взгляд глубоко посаженных глаз пронзил купца.