Атмосфера в дымной палитре

"Давно бы умер",– каждый вечер, сев в углу своей однокомнатной, полупустой, из-за ненадобности вещей, квартиры, напротив окна, выходящего на соседнее здание, такое же мёртвое, как и этот чёртов мир, но если сесть в этот угол, над крышей этого здания виднеется полотно великого художника, который сотворил сей неописуемый шедевр, думал мечтатель без смысла и желания жить, а тем временем – яркие лампочки в бесконечной комнате без окон и дверей, запертой и никогда уже не отворённой кем-либо, схожи с людскими жизнями, а где-то там, в самом отдалённом и противоположном Войду углу этого некрополя находится одна лампочка, один фонарик, который однажды осветил его жизнь, но резко затух, теперь лишь тусклый блик света на звёздном небе за облаками космической пыли, а может быть облаками табачного дыма, собранного в атмосфере и мешающего сиять ярче, так чтобы снова осветить жизнь старого знакомого, а ведь люди часто мечтают, пуская сигаретный дым в облака, значит ли это, что люди своими желаниями затмевают мечты других?

"Умер бы, но ты..",– полушёпотом, захлёбываясь слезами в своём пустынном мире, где вместо песка тяжёлая пыль, отдавал той звезде свою душу.

А сейчас Войд сидел за своим рабочим местом и печатал отчёт о проделанной за последнюю неделю работе, такой же отчёт какой будет у всех остальных работников этого офиса, лишь другими словами, а потом те будут спорить, кто сделал лучше тоже самое, не подозревая, что это никому и не нужно на самом деле. Но работа есть работа. Хоть Войд Лайф и знал о бесполезности этого занятия, чтобы выжить, ему нужна была пища. Уже второй час, без остановки и уставившись в нижнюю часть монитора, он выполнял свою работу.

"Войд, ты чего застыл?",– отвлёк от важного занятия женский голос.

"Знакомый голос, наверное, это Кэрин",– предположил про себя парень, а после повернул голову и ответил: "Здравствуй, Кэрин, я не застыл, я в общем-то пишу отчёт, который ты, видимо, уже сдала?"

Позади Лайфа стояла Кэрин. Тоненькие черты лица, острый носик, голубые глаза, светлые волосы, низкий рост и очень стройная фигура дополняли восхитительный голос.

"Всегда ты такой холодный, Войд..",– опустив глаза, когда повернулся собеседник, и, немного открыв ход горячей крови под щеками, покраснев, очень тихо, но желая, чтобы её услышали, проговорила девушка.

"Чего ты там себе шепчешь?",– серьёзно, не меняя выражение лица, чего вообще никогда не делает – этакая маска равнодушия и пустоты, напоминающая театральные лики, и повернув голову обратно к монитору, спросил Войд.

"Не услышал..",– с тяжёлым облегчением и ускоренным сердцебиением внутри крохотного, хрупкого, как хрусталь, тела, которому нужна забота и внимание, радостно опечалилась Кэрин и, понимая, что собеседник не нарочно так не понимает её, ведь он такой всегда, еле сдерживая голос от дрожи из-за нехватки смелости, девушка плеснула в лицо человеку напротив слова: "Да, сдала. И чего же, Вы, Мистер Войд, всё ещё не закончили свой отчёт?".

А ведь она хотела сказать совсем другое, но эти паразиты внутри человека вечно мешают и манят сделать всё иначе. Совесть, обида.. Как же там? Эмоции. Эмоции, как цепи, одни крепко стянуты и давят на человека так сильно, что со временем без них человек ощущает себя пустым, даже не подозревая, что он был таким всегда – с эмоциями тоже, другие слегка задевают душу, но всё равно как-то воздействуют, поэтому иногда, случайно потянувшись ослабить одни, своим телом человек стягивает другие оковы. Когда кто-то пытается сказать что-то тёплое, а красная плеть сбивает с себя сталь, которая вонзается в сердца других, и нити возвращаются в исходное положение, он осознаёт, что совершил ошибку, которую не совершал.

"Прости",– кричала Кэрин всем сердцем, но голос пропал, звук растворился в бездне темноты сердца, которая уже пропала, а слова вместе с ней: "Прости",– снова ничего: "Умоляю, прости, я не хотела",– и всё равно тишина: "Про..",– есть контакт, звуки вернулись, добрались из пучин пустоты, открыли дверь своего родного сердца, хотели эффектно показать, что они живы..

"Уже почти всё, пару десятков минут и можно нести шефу.",– всё так же, как и раньше, молвил Войд.

А голос сердца Кэрин испустил свой дух, так и не явившись миру. Она стояла и смотрела на Войда, пока тот смотрел на монитор, но ничего не делал, ожидая, когда уйдёт девушка, которая хотела бы никогда не уходить от него дальше, чем на расстояние разброса капель крови вырванного и растоптанного сердца.

"Точно.. Он ведь.. Войд же не умеет обижаться.",– пытаясь успокоить себя, сбить жар эмоций и порвать цепи совести, размышляла Кэрин: "Он всегда безэмоциональный и чёрствый, пустой и серый, а я, глупая, думала, что обидела его."

Постепенно сбрасывая ярко-красный окрас лица, меняя его на привычный бледно-белый, и пытаясь перестать смущаться, Кэрин забыла о ходе этой нервно движущейся по кругу день за днём стрелке.

"Ты что-то хотела?",– вырвал из тысяч хитросплетений всё новых и новых поворотов её мыслей голос Войда девушку.