Атом

— Пока мы тут расселись по окопам, эта криокорзина уезжает из города. Потому что мне всё это не нравится, — добавляет Атом раньше, чем ДеВорониз успевает спросить, и вдавливает аморт в стол. — Взять тебя и джентльмена, как вы махаетесь головами, словно бейсбольными карточками — разве так себя должны вести взрослые люди?

— Чёртов дурак, — шипит ДеВорониз. — Мозг в холодильнике — не мозг Кафки. Я провёл операцию раньше, чем этот пентюх Фиаско решил спереть его. Мозг Кафки в голове Кэндимена.

— Чего?

— Ага, — торжествует ДеВорониз. — И кто теперь голый? Подумай, Атом, — после столь длительной консервации жизненно важно омыть мозг кровью. И кто бы додумался искать его там? Это была первая фаза операции. Вторая была вплавить часть сознания Кэндимена назад в череп и, наконец, покрыть тело хитиновым панцирем. Туров ничего об этом не знал.

— И раньше, чем ты справился, Фиаско спёр набивку Кэндименова черепа, решив, что похищает башку, которую раньше взял в Хранилище Мозгов. А как же джентльмен со своим мозгом бродил и гоготал в вокзальной камере хранения?

— Холодильник связан с имплантированным церебральным интерфейсом, его сигнал передаётся в приёмник в позвоночнике Кэндимена. Система делалась на время, Атом, и радиус сигнала ограничен. Когда мозг Кэндимена покинет Наш Прекрасный Штат, разум, дремлющий в его черепе, захватит контроль. Теперь ты понимаешь, что ты наделал, самодовольный маньяк?

— Выбор между одержимым жуками патрицием, наряженным, как отсек бункера, или тощим человеком в обрюзгшем теле, мне ясен как день. Джентльмен свободен, ага? Можно заподозрить, что ты планировал захватить его тело и коф К, как только понял бы, что с К всё в шоколаде. И когда джентльмен съехал из твоего отеля, рычагом для него стали мозги в этом криоящике. Ты и впрямь облажался на этот раз, да? Ты бродишь по городу, обнюхиваешь каждый след, настолько же незаметный, как свинья на минном поле — и всё ради своих драгоценных блох.

— Жуки будут господствовать среди углей конфликта, мистер Атом. Как идиоты господствуют в этом котле злобы и…

— Ты в домике, док, — не считая неожиданностей. И ты с ними не справишься. Ты конформист из лагуны. Спорим, ты не представлял, что нить преступлений завяжется такими узлами, когда кодировал её. Если я буду дальше смотреть на тебя, я умру от скуки.

— Или от моей пули.

Дверь распахивается за спиной ДеВорониза и Кэндимен вваливается внутрь, балаболя.

— Я должен был знать, сэр, — говорит он, пытаясь сфокусироваться на Атоме. — Да у вас тут прямо облако яда. Знали бы вы, что он играет на себе. Громадные глобулы в переулках, сэр, я могу указать вам главу и строку его порочности…

Уже не радостный и непробиваемый, он передёргивается, смотрит вокруг, словно ни в чём не уверен.

— Ты на связи, Кэндимен?

— … в той свивающейся катастрофе, которую зовут миром. Отказ определяет вас среди подвижной жестокости. Отличная оценка, сэр… — Он опирается о стену и тяжело соскальзывает на пол, его голос слабо трепещет. — … преждевременное прерывание методической процедуры… и подпольные муравьи роятся, как электроны… хватит агонии… к чему продолжать… — Он очень жалостно смотрит вверх, перемена в нём подчеркивает слабеющие рыдания. Может, время и пренебрежение сделали свою работу над его мозгом, но первое ясное заявление К:

— Я не воровал Гогола. — Его дух пронизан ядом. — Не больше, чем Шульц воровал у меня. И я вообще не слышал о Замятине!

— Видишь? — лает ДеВорониз, указывая пистолетом.

— И чего ты кривишь моську — ты получил, что хотел, так? Вот он. Эй, К, Брод неласково обошёлся с твоим завещанием, а? Ты будешь рад услышать, что он уже умер.

— Вот это действительно и есть Америка, — мычит К, неуверенно вставая.

— И как ощущения?

— Словно её построили на прошлой неделе.

— Ага. Ты осознавал что делается, пока у руля был джентльмен?

— По большей части. Кость чужого лба блокировала меня. И я жирный — не получается исчезнуть.

— Наверно, ужасно обидно, — говорит Джед из бака, — смотреть на мир, но не иметь возможности действовать или влиять на него.

Кафка смотрит на него напряженным взглядом с зарождающимся презрением.

— К у нас скандальная техника, Джед, — говорит Атом.

— Говорит как девчонка, — замечает Джед.

— А это что за херня? — выдыхает ДеВорониз, уставившись в бак. — Ты сам это сделал? Он наделён сознанием? Гибрид?

— Видишь, почему я хотел закончить это дело, Джед?

— Ты прав, пахнет оно неважно.

— Хочешь сходить на рыбалку?

Они ещё смеются, когда звонит телефон.

— Извините, ребята, — говорит Атом и щёлкает тумблером. — Да, Мэдди.

— Термидор считает, что похитил меня, — говорит она ему.

— Ты где?

— Комната Кэндимена на улице Птиц.

— Как он нашёл лабораторию?

— Никак — я навещала Блоху в обезьяннике, там они меня и сцапали.

— Что-нибудь использовала?

— Не хочу пачкать кровью штаны. Давай приезжай.

— Я знал, что если мы побродим у дома Атома, то найдём шкурку Гудини. Скелет Сойера щёлкает, как манометр котла.

Давно расставшийся с собственным скелетом, Блинк неодобрительно оценивает чужие. Полицейское наблюдение приносит ограниченные плоды.