Атомка

— Думаю, ваше расследование вывело нас всех на крупного, очень крупного зверя. — Лашери снял шапку и перчатки, достал из портфеля фотографию, протянул Шарко. — Это Леонид Яблоков. Он стоит во главе бригады из двух десятков рабочих «Маяка-четыре», расположенного, если ехать по шоссе, километра за четыре до Озёрска. Именно Яблоков занимается приемом, складированием и хранением радиоактивных отходов.

Комиссар, сдвинув брови, всмотрелся в снимок, потом передал его Люси. Яблоков оказался лысым, со слегка оттопыренными ушами и не слишком приветливым взглядом. Одет он был в черный костюм типично советского покроя.

— А я ведь уже видел этого человека, — сказал Шарко. — На фотографии в кабинете Шеффера, где американец снят вместе со всей своей русской командой конца девяностых — той, которая работала в его фонде.

— Точно! — подтвердил Арно. — Яблоков сотрудничал с ними с тысяча девятьсот девяносто девятого года по две тысячи третий. Мы покопали и кое-что нашли про этого типа. Физик, доктор наук, защитил диссертацию по сверхнизким температурам в начале восьмидесятых. До девяносто восьмого работал в лаборатории космических исследований — естественно, более чем засекреченной. Специализировался по криогенной технике и занимался созданием условий для длительных полетов в космос.

Криогенная техника… Знакомые Шарко слова.

— Сейчас французские журналисты много пишут о завоевании русскими космоса, о том, что русским хотелось бы отправлять людей в дальний космос, но пока ничего не говорится о том, как это сделать. Криогеника могла бы стать отличным решением проблемы. Может быть, Яблокову удалось заморозить людей, чтобы отправить их в путешествие, — как, Арно?

— Насчет этого ничего не известно. Зато известно совершенно точно, что профессиональная ошибка Яблокова стоила жизни одному из сотрудников лаборатории, где он работал. Ну и его уволили.

Люси обернулась к ним, стараясь не пропустить ни слова из разговора, а Шарко, тот просто ловил на лету любую информацию.

А Лашери продолжал рассказ:

— После увольнения Яблоков, используя ассоциацию, переключился на гуманитарную деятельность. Он ездил в зону, изучал все, что связано с радиоактивностью, его часто видели среди детей рядом с Шеффером. — Атташе показал еще несколько снимков, подтверждавших его слова. — А вот эта женщина — она работала в фонде в первые два года его существования.

И эту женщину Шарко видел на снимке в кабинете Шеффера! Усталое лицо в морщинах, темные глаза, во взгляде — воля и решимость.

— Кто это?

— Ольга Грибова. Сейчас ей шестьдесят восемь лет. Санитарный врач, профессор. В свое время Грибова занималась последствиями катастрофы в Чернобыле с медико-санитарной точки зрения, консультировала политиков по вопросам защиты от радиации. За два года до того, как фонд из-за политики вытурили с российской территории, она бросила гуманитарную деятельность и стала министром радиационной и экологической безопасности Челябинской области[80].

— Челябинской… — повторил комиссар. — Опять Челябинск. На каждом шагу Челябинск.

— Пост, надо сказать, она заняла незавидный. Окрестности города Озёрска, который в ста километрах от Челябинска, — одна из самых загрязненных зон планеты. Если Чернобыль — проблема, то Озёрск — ПРОБЛЕМА, понимаешь? Это настоящая помойка под открытым небом, причем помойка сверхзаразная, сюда привозят радиоактивные отходы из большинства европейских стран, включая Францию. Грибову назначили на министерскую должность, чтобы она нашла решение ПРОБЛЕМЫ, хотя все прекрасно знали, что никакого решения не существует.

Машина выехала на переполненное двухполосное шоссе. Шоссе как шоссе: кроме странных номерных знаков и написанных кириллицей указателей, ничего необычного, сколько видит глаз — только заснеженные деревья с обеих сторон дороги. Люси глянула на водителя — казалось, он высечен из глыбы мрамора — и снова обернулась к собеседникам.

— Ну а теперь, дорогие коллеги, угадайте, кто назначил Леонида Яблокова начальником «Маяка-четыре»? — спросил Лашери.

— Ольга Грибова? — вопросом на вопрос ответил Шарко.

— Вот именно. Всего несколько недель спустя после своего собственного назначения. Несмотря на то что специалист по криогенике Яблоков, по идее, мало что смыслит в радиоактивных отходах. Добавлю еще, что Центр временного складирования и захоронения радиоактивных отходов подчиняется непосредственно министру. «Маяк-четыре» расположили вокруг рудника, где шестьдесят лет назад добывали уран, и сегодня этот рудник стал свалкой всей грязи, от которой какая-нибудь страна хочет избавиться. Район, где находится «Маяк-четыре», справедливо считают одним из самых кошмарных, самых гибельных мест нашей планеты. Никто не хочет туда ехать, и никто не едет, кроме работяг, которые свозят туда отходы в бочках. Ну и отсюда вопрос: какого черта там делают столько лет два бывших сотрудника фонда Шеффера, а?

— И еще один: какого черта туда регулярно летают, взяв туристическую визу, Дассонвиль и Шеффер? — дополнил Шарко. — А главное, что они там делают в настоящий момент?