Атомная бомба Анатолия Яцкова

Итак, война была позади… Позади остались заблуждения Гитлера по поводу возможности создания «оружия возмездия» и… (первое пророчество). А ведь в 40-м году нацистские ученые-физики заполучили в оккупированной Бельгии половину мирового запаса урана. Другой половиной располагали Штаты…

Появление этой половины в гитлеровской Германии стало веским поводом для серьезной тревоги в среде тех, кто, пусть даже гипотетически, рассматривал возможность создания мощнейшего взрывчатого вещества на основе спонтанного деления урана. Об этом еще в восьмидесятые годы девятнадцатого века высказывал предположение будущий президент советской Академии наук Владимир Иванович Вернадский (второе пророчество).

Тревога в Британии переросла в руководство к началу исследовательских работ в области военного атома (третье пророчество). Вспоминает промышленный куратор попытки создания немецкого атомного оружия Альберт Шпеер, будущий министр экономики воюющей на Восточном фронте Германии:

«Гитлер иногда говорил мне о возможности создания атомной бомбы, но было совершенно очевидно, что эта идея выходит за пределы его умственных способностей. Он не мог также осознать революционный характер ядерной физики.

Из 2200 зарегистрированных тем, по которым я совещался с Гитлером, вопрос о ядерном делении затрагивался один раз, но и тогда рассматривался очень коротко. Гитлер иногда высказывал свои соображения о его перспективе, но то, что я сообщал ему о своих встречах с физиками, только укреплял его во мнении о том, что большой пользы от этой работы нет.

…Гитлера явно не радовала возможность того, что находящаяся под его господством земля может быть превращена в раскаленную звезду. Иногда, правда, он шутил, что ученые в своем неистовом стремлении раскрыть все тайны подлунного мира могут в один прекрасный день сжечь земной шар. Но прежде, чем это произойдет, говорил Гитлер, несомненно, пройдет немало времени и он, конечно, до этого не доживет».

Казалось бы, именно субъективная причина в связи с неверием фюрера в идею атомного оружия положила конец нацистским работам над атомом. Но…

Была и объективная реальность, созданная советской стороной: поражение технической мощи Германии в битве за Сталинград. Именно эта военно-стратегическая реальность привела к тому факту, что Гитлер запретил работы по созданию собственного атомного оружия – столь велики были потери вермахта в этом сражении. А «лишних средств», сообщала наша разведка, для появления «эфемерного оружия возмездия» в Третьем рейхе не было.

Гитлер весьма непростительно оплошал, сделав ставку не на атомную бомбу, а на снаряды Фау-1 и Фау-2. Крепко подвела его «гениальная прозорливость».

* * *

Вопрос об этической стороне создания и применения атомного оружия неоднократно возникал в беседах Анатолия Яцкова с представителями прессы и научной интеллигенции. И атомный разведчик стал одним из первых, кто знакомился с результатами испытания первой в мире атомной бомбы в пустыне Аламагордо. Он не стоял на позиции кающегося грешника за свою работу «по атомному делу». Лицемерия в его отношении к бомбе не было и не могло быть. Ибо речь шла о выживании не только Страны Советов, но и российской государственности как таковой.

Ибо и через семьдесят лет после гибели Хиросимы и Нагасаки с их несколькими сотнями жителей человечество не остается равнодушным к «атомному холокосту». Эти атомные удары разделили мнение населения всех континентов на две архипротивоположные оценки: во всем мире общественность, правительства и целые страны отмечают 6 августа как День траура и скорби, а в США – как праздник овладения атомной бомбой и бомбардировки японских городов. И атомная бомба «Малыш» – для Хиросимы и «Толстяк» – для Нагасаки все еще остаются в Штатах «национальными героями».