Атомные в ремонте

году был в пяти метрах от взрыва именно такой бомбы.

И не случайно у Ильюши Бурака через год обнаружили рак гортани, а Лева Беляев заболел лейкемией. Оба они умерли молодыми, а их жены на похоронах говорили мне: «Женя, ты один остался, береги себя».

Беречь себя не умел, а вот рассказать об этом должен, так как больше некому.

Похоронены оба моих дорогих соратника на Серафимовском кладбище в Ленинграде, недалеко друг от друга.

Выписали меня из госпиталя под день Советской Армии, пошел было на пост управления перезарядкой, но меня туда дозиметристы не пустили. Они ПТБ дезактивировали, а заводские причалы все еще были загрязнены. С ПТБ тоже никого не выпускали. Мы с Ильей покричали друг другу на расстоянии, и я узнал, что все-таки эту зону, которая дважды огрызалась нейтронами, выгрузили. Как работали перезарядчики в такой сложной обстановке? А больше ничего не оставалось делать. И кошку можно заставить есть горчицу, если намазать ее под хвост. Такое же положение было и у нас.

Я поехал домой. Перед тем, как открыть дверь своей квартиры, разулся, вошел в носках, переобулся, а старые ботинки отнес на помойку. Это была уже третья пара, которую постигла такая участь.

Когда вошел на работу, все накинулись на меня с расспросами, от которых екало сердце. Разумов был в отъезде. Я попросил его заместителя, Клавдия Павловича Сукачева, позволить мне отпуск, а то я два дня работаю, а три болею, надо привести себя в порядок.

Дали мне путевку в Майори с 1 марта. Ходил там по берегу обледенелого залива, по заснеженному пляжу, а мыслями все время был там, на аврии. На весенние каникулы ко мне приехала жена и поддержала в это трудное время. В Майори я окреп душой и телом.

Из санатория я вернулся с зарядом энергии и взялся за дело. Я поклялся себе восстановить эту лодку, чего бы мне это ни стоило. Задача была не из легких. То, что реакторный отсек пропал, было ясно без слов. Радиация, пожар и забортная вода сделали его невосстановимым. Но и остальные отсеки, как оказалось, тоже сильно пострадали. Между реакторным и турбинным отсеками выгорела сальниковая коробка для кабелей, а через нее был затоплен турбинный отсек. Надо было все отчищать от радиоактивности и соли, занесенных из реакторного отсека. Магистральные кабели, проходящие через реакторный отсек, выгорели, а поскольку они не обладали продольной герметичностью, между жилами и оплеткой вода проникла во все отсеки и залила электрическую арматуру и автоматику. Другими деталями не хочу загромождать рассказ.

Лодку перевели на судостроительный завод. Строителем на нее был назначен Геннадий Михайлович Грязнухин. Мы с ним были знакомы и раньше. Он уже ремонтировал мне две лодки. Но в полной мере его талант незаурядного инженера проявился при этом аварийном ремонте, где все переплеталось в сложные узлы, и нужно было обладать природной мудростью, чтобы научные проблемы превратить в дневное задание рабочему.

Геннадий Михайлович был родом их поморов, земляком Ломоносова, и я знал еще несколько архангелогородцев (так они себя называли), которые удивительно умели сложнейшие вопросы упростить до азбуки. Хочу добавить еще, что Геннадий Михайлович очень любил шахматы и был кандидатом в мастера этого вида спорта.

Реакторный отсек Грязнухин вырезал и начал изготавливать новый. А вот остальные отсеки были пока за мной. По договору дезактивацию лодки должен был обеспечить флот. Я договорился с командиром базы, что дополнительно к дезактиваторам бригады лодок он выделит несколько раз по паре тысяч матросов из учебных отрядов и школ. Но прежде нужно было определить, каким методом работать, чтобы эти массы людей принесли ощутимую пользу, а не превратили все в обычный непродуктивный субботник. На обоих северодвинских заводах были опытные службы радиационной безопасности, и они мне, не сговариваясь, сказали, что дезактивация невозможна. В лодке много таких закоулков, куда дезактиватор не пролезет, из щелей между кабелями и трубами будут пробиваться лучи радиации, и лодку невозможно будет сдать из ремонта. Кроме того, дезактивационные растворы испортят электрооборудование, приборы и все, что сделано из цветных металлов. Вызванный в Северодвинск начальник отдела НИИ ВМФ капитан 1-го ранга Поляков крутил, юлил, но пришел к такому же выводу. Я не сдался, поехал в Ленинград консультироваться у минсредмашевских химиков. Они мне подсказали, что у Полякова в отделе есть толковый парень, у которого они сами консультируются, но начальство его «в люди» не выпускает.