Атомные в ремонте

Вторая бухта перед всеми прочими имела преимущество в дешевизне стройки. Там все уже было: и железная и шоссейная дороги, и линия электропередачи, и вода, и даже казарма. Дно углублять было не нужно, следовало построить только производственные здания. Но был «тягун».

Я поинтересовался, а как же поступают с сейшами японцы, ведь они на этом же море строят свои порты. Оказалось, что для строительства порта японцы выбирают не бухты, а прямую линию берега с подходящими глубинами, и образуют акваторию порта путем строительства молов. Хияйнен тут же заметил, что в Поти на Черном море после постройки мола «тягун» исчез.

Тогда мы предложили защитить нашу бухту молом, для которого глубины моря были идеальными. Даже с молом эта стройка была втрое дешевле своего ближайшего конкурента.

Мы написали акт с таким предложением. Хияйнен почесал затылок, генерал-строитель был доволен. Пошли к заместителю командующего флотом по тылу вице-адмиралу Сутягину. Хияйнен предложил докладывать мне. Сутягин задал один вопрос: входить в бухту и выходить из нее лодка будет со вскрытым корпусом? Узнав, что в соответствии с технологией съемный лист прочного корпуса снимается только у причала, он принял наше предложение, и Хияйнен подписал акт. Докладывать акт командующему флотом опять поручили мне. Адмирал Виталий Алексеевич Фокин молча выслушал доклад и, по-прежнему не говоря ни слова, утвердил акт. Видимо «строительный генерал» его уже проинформировал.

Так закончилась моя интереснейшая, давшая мне полное удовлетворение командировка на Дальний Восток.

В Москве меня ждало радостное известие: нужно было встречать мою семью. Жена с сожалением и большим трудом расставалась с Ленинградом, с матерью, другими родными, с работой. Девочки тоже уезжали неохотно. В Ленинграде Светочка училась в английской школе, и мы очень этим дорожили. Там была очень приятная учительница, от которой Света была без ума. Танечка была очень привязана к своей бабушке, которую она звала баба Лена. Но ничего не поделаешь, такова судьба всех семей военнослужащих.

Рита в Ленинграде купила мебель. Мы ее отправили багажом. Когда пришел багаж, началось наше обустройство на новом месте. Затем мы стали устраивать Свету в английскую школу, которая в отличие от Ленинграда была за тридевять земель от дома, в Сокольниках. Это сейчас от нас до Сокольников 12 минут езды по эстакаде, а тогда надо было ехать на троллейбусе до площади Дзержинского, там садиться на метро, чтобы доехать до Сокольников. Дорога отнимала более часа. Энергичный натиск Риты увенчался успехом, Свету в школу приняли. Была еще попытка записать ее в музыкальную школу, но туда принимали только в класс виолончели. Размеры инструмента отпугнули, и девочка была спасена, а вместе с нею и мы. Рита устроилась на работу в хорошую школу с авторитетной директрисой и дружным коллективом учителей. Так за хлопотами сгладилась горечь расставания с Ленинградом.

У меня события продолжали развиваться стремительно. В начале сентября пришла телеграмма Главкому от директора судостроительного завода Евгения Павловича Егорова. Директор просил принять гна флотскую базу три атомные лодки для достройки и испытаний, так как по прогнозу ледостав в горле Белого моря ожидался ранний, и испытания, намеченные на ноябрь-декабрь могли сорваться, из-за чего мог рухнуть заводской план. Начальство схватилось за головы: что делать? Ведь база-то еще не была готова.

Меня вызвали к заместителю Главкома по кораблестроению и вооружению адмиралу-инженеру Николаю Васильевичу Исаченкову. Это был высокий, поджарый, седой мужчина в возрасте. Он считался в Военно-Морском Флоте «инженером №1» не только по должности, но и по эрудиции и фактическим заслугам перед флотом. Он отличался большой строгостью, и подчиненные его побаивались. Он мне сказал: «Вы в курсе? Поедем к Главкому».

Главком, Сергей Георгиевич Горшков, тогда был еще не пожилым человеком, ему было всего сорок девять лет. Был он в звании адмирала, имел невысокий рост, объемистое брюшко, лысину, но свежее лицо с живыми глазами. Держался он надменно. Он был явно недоволен, что к нему привели капитана 3-го ранга, и, хотя пожал мне руку, все же заметил Исаченкову: «Вы с собой все управление привели».

Кабинет у Главкома был роскошный. Рядом с письменным столом стоял огромный, в человеческий рост глобус. Перпендикулярно письменному столу разместился полированный стол для посетителей человек на 30. Несколько поодаль стоял еще один стол человек на 50. Стулья были с высокими спинками и кожаной обивкой. На стенах висели портреты русских флотоводцев и пара картин морского боя времен парусного флота.