Атомный конструктор №1

«И, наконец, напомню давно известное изречение: «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи». Сейчас, после трудно прожитых лет, когда началась, как говорится, эрозия духовных и материальных ценностей социалистического строя эти нравственные понятия требуют, чтобы вновь на них сосредоточить внимание и главные наши силы — со всей искренностью и душой.

А кто самостоятельно с этим не справится — помочь ему».

Как все это было верно, и как все это было наивно, простодушно! Но ведь Фишман формировался эпохой героев, а теперь наступала пора негодяев. И непросто было человеку, привыкшему к честной работе и ответственности перед государством, обществом и партией, понять смысл не речей, а действий Горбачева, Ельцина и остальных иуд.

Собираясь сказать об общих проблемах страны, Фишман затем был намерен перейти, естественно, к проблемам профессиональным. Позволить себе записать что-то конкретное в обычной записной книжке, а не в «грифованной» тетради, он не мог, однако показателен следующий тезис:

«Что же означает перестройка для нас. нашего института?

Прежде всего, в глобальном масштабе — заставить американцев и [их] руководство «бороться за мир (!)».»

Это написал не пацифист, а оружейник, один из выдающихся создателей самого грозного в истории мира оружия! И написал, готовясь не к интервью, а к чисто внутреннему, закрытому партийно-хозяйственному активу. Не думаю, чтобы подобными целевыми жизненными установками пользовались, так сказать, коллеги Фишмана по ту сторону океана.

ДА, ДЛЯ УЧАСТНИКОВ партийно-хозяйственного актива зарядного КБ в ядерном оружейном центре задача заставить Америку «бороться за мир» заключалась в разработке все более совершенных средств ответного удара СССР — в случае первого удара США. Если наш сокрушающий ответный удар гарантирован при любых условиях, то исключается и первый удар США — эту аксиому ядерного сдерживания в СССР усвоили крепко.

Речь могла идти только об ответном нашем ударе, и делом Фишмана всю его жизнь были мир, оборона, а не война и нападение. Первым мог быть только гипотетический ядерный удар США — ведь Америка с самого начала своей ядерной оружейной работы создавала оружие агрессии. И только мощные стратегические силы советского ответного удара обесценивали идеи обезоруживающего удара США по России и тем самым вынуждали руководство Америки искать путей к миру. Оружейники это понимали, но понимали ли это в горбачевском Кремле?

Оружейник Фишман стремился к объемному, трехмерному восприятию как своих профессиональных проблем и задач, так и проблем и задач всего советского общества. А к чему стремился не одномерный даже, не линейный, а «точечный», так сказать, Горбачев?

Примитивный сам, этот политический прощелыга и тупица одновременно, имел микроскопические представления о том, что для компетентного лидера является азбучными истинами. Но этот прощелыга руководил страной, и это не могло не наводить на размышления. А о чем мог размышлять Фишман в первую голову, как не о том деле, которым руководил вот уже почти тридцать лет?

Но вот как он собирался говорить об этом со своими товарищами по разработке ядерного оружия: