Атомный поезд. Том 1

Сильная рука вырвала сумку «домино», распахнула застежку и вывернула все содержимое на пол. Ключи, нетолстый кошелек, платок, крохотный флакон духов, пудреница, несколько пачек презервативов «Дюрекс», специальный компактный диктофон с остронаправленным сверхчувствительным микрофоном, сотовый телефон «Нокия» с вмонтированным фотоаппаратом, в котором был переделан объектив.

– Что это?! – зловещим тоном спросил большеголовый.

– Это? Это мои вещи…

Договорить она не успела. Нападавший сильно ударил девушку в солнечное сплетение, а когда она согнулась, захватил ее голову под мышку, предплечьем перехватив горло, и резко встряхнул. Хрустнули позвонки. Убийца затащил безвольно обмякшее тело в кабинку, поднял диктофон и мобильник, остальные вещи ногой отбросил в угол и выскочил наружу.

Через несколько минут его в «Ночном прыжке» уже не было. А Слепницкий ушел еще раньше, перекинулся парой слов со знакомым менеджером, вежливо попрощался с охранником у входа, заполучив на всякий случай сразу двух свидетелей.

А в дамском туалете струйка воды, вырывавшаяся из горбоносого крана, все еще шумно вылизывала и без того гладкий фаянс.

* * *

Литерный поезд застрял на небольшой станции Волчки в Челябинской области по вполне объективной причине – ремонт путей. Этой уважительной причиной железнодорожники могут оправдать любое нарушение графика, не говоря уже о десятиминутной задержке, деле совершенно обыденном и вообще никаких оправданий не требующем. Тем более что литерный не простоял еще и пяти минут, когда в кабинете начальника отделения дороги Талубеева зазвонил телефон прямой связи с начальником дороги.

Тот энергично подхватил трубку, молодцевато гаркнул, чтобы продемонстрировать свою энергию и необходимость.

– Слушаю, Василий Петрович, Талубеев!

– Ты получал телеграмму по литерному?! – тоном, не сулившим ничего хорошего, произнес начальник дороги.

– Получал, спустил по линии, как всегда точно в срок!

– Ты, видно, себе что-то в штаны спустил! – загремел начальник дороги. – Литерный поезд стоит в Волчках, а ты мне какую-то херню плетешь!

Талубеев вспотел, покраснел и зачем-то встал.

– Так ведь там ремонт… Шпалы прогнили, перекладывают…

– Ты что, совсем баран?! Мне из Москвы звонят и грозят тюрьмой, а ты там шпалы перебираешь?! Ты инструкцию знаешь?!

Никогда Талубеев не слышал, чтобы начальник так орал. Надсаженный голос, бранные слова… До него стало доходить: случилось нечто ужасное. Но что?

– Так точно! Обеспечить беспрепятственное прохождение, освободить как минимум два железнодорожных пути, скорректировать движение всех прочих составов и в случае накладки временно загнать на запасные ветки. Конечно, знаю, Василий Петрович!

– А если знаешь, то почему не делаешь?! Или это саботаж?

За всю свою двадцатилетнюю карьеру Талубеев никогда не слышал этого страшного слова в применении к себе. У него задрожали колени.

– Там шпалы… Виноват, сейчас же устраню… Лично выеду на место и все обеспечу…

– Ты уже обеспечил все, что мог, – перешел на спокойный, но отнюдь не успокаивающий тон начальник дороги. – Ты уволен! Передавай дела заму, Ромашкину. Да скажи ему, что если через минуту литерный не пройдет, то вы оба с ним на нарах окажетесь! А я уже позже, после вас!

– Как уволен?.. – переспросил Талубеев и плюхнулся обратно в такое уютное кресло.

– Одна минута, баран! Иначе на мясокомбинат отправлю!!

Литерный миновал Волчки через пять минут. Все это время он простоял на единственном пути, глядя слепыми окнами на возникшую вокруг суматоху, впереди состава справа и сзади слева разминали ноги выпрыгнувшие из первого и последнего вагона крепкие парни в камуфляжных комбинезонах.

Настроившаяся было ждать дрезину с краном бригада ремонтников вмиг заменила злополучную шпалу вручную, кувалды, мелькая как носы дятлов, заколотили костыли, путевой обходчик Гаврилыч поднял зеленый флажок, стрелочник Мишаня приосанился и даже как будто принял стойку «смирно».

Литерный тронулся с места, парни в камуфляже быстро вскочили на подножки и исчезли в вагонах, поезд резво набрал скорость.

Рабочий люд в оранжевых жилетах проводил его долгими тоскливыми взглядами. От чего им было тоскливо: от небывалого аврала, от монотонного и безысходного бытия, от давления атмосферного столба или от того, что некоторых застрявший поезд оторвал от традиционной для мужской компании емкости с прозрачной жидкостью, способной вмиг развеять тоску и улучшить настроение, – это вопрос для психолога или непосредственного железнодорожного начальника, сами они не могли разобраться в запутанных лабиринтах собственных душ. Да и, сказать по правде, не были приучены это делать.

– Ну че, пошли? – Мишаня незаметно подмигнул Игорю Ходикову, и тот с готовностью отделился от родной бригады.

– Давайте, дверь не заперта, я сейчас, – сказал Гаврилыч.

Через несколько минут они зашли в сторожку путевого обходчика.

– Гля, чего это такое было? – спросил Ходиков.

– Ты ж слыхал: за этот поезд Талубеева сняли. Вместо него Ромашкина поставили, говорят, он так в трубку орал, что у Петровича чуть ухо не лопнуло! Ладно, давай начнем…