Атомный поезд. Том 2

Под халатом у нее было только белье. Александр запомнил белый живот с густой растительностью внизу – яркий контраст с выбритой везде Оксаной. Узкая неудобная полка, стук колес, тугое бьющееся тело и требовательный стук в дверь…

– Кто это рвется? – спросил он, когда они вынырнули из горячих влажных волн страсти.

– Не… знаю…

Тяжело дыша, вымолвила женщина. И тут же добавила:

– Подожди, не выходи…

Она постепенно пришла в себя и, прижавшись ухом к двери, вслушалась в происходящее снаружи.

– Кажется, никого нет… Иди, только осторожно…

Кудасов вынырнул в коридор и закрыл за собой дверь. В метре от него стоял старший лейтенант Гамалиев.

– Ты что делал у докторши?! – зло спросил он.

Кудасову показалось, что соперник нетрезв.

– Какое твое дело? Давление измерял!

– А почему запирались?!

– Кто запирался? У тебя, видно, крыша едет…

Гамалиев шагнул вперед и ударил его в лицо. Но реакция у повелителя ракет гораздо быстрее, чем у простого смертного. Кудасов пригнулся и кулак противника со стуком въехал в стальную переборку. Раздался приглушенный вскрик. Инцидент можно было считать исчерпанным. Но остановить ракету с включенным зажиганием уже нельзя. Ответный удар, подпитанный силой атомного пуска, сбил Гамалиева на пол.

– Что тут происходит? – Наталья выглянула в коридор.

– Вот, человеку плохо стало, – ответил Александр. Стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не привлекать к себе внимание, он прошел второй вагон, миновал третий и наконец добрался до четвертого. Везде по-прежнему шло веселье и стало заметно, что без алкоголя не обошелся почти никто… Александр подумал, что в качестве универсального транквилизатора наверняка используется одеколон, входящий в комплект рейсового чемоданчика каждого офицера.

В вагоне группы запуска Половников, Козин и Петров конспиративно допивали спирт.

– Иди к нам, Александр! – коллеги замахали руками. – Ты где был?

– Давление поднялось, – обтекаемо ответил Кудасов. – Принял снотворное, ложусь спать.

Он зашел в свою каюту, лег на неудобную полку и мгновенно заснул.

Во втором вагоне военврач Булатова оказывала медицинскую помощь Гамалиеву. Вначале с использованием нашатыря она привела его в чувство, потом осмотрела припухшую челюсть. Она не спрашивала, что случилось, все было и так ясно. От того, что офицеры подрались из-за нее, как второклассники на перемене, она испытывала смешанное чувство гордости и досады.

– Все в порядке, перелома нет! – весело сказала она. – Можете возвращаться к несению службы…

Старлей угрюмо смотрел в сторону. Ни улыбок, ни обычных комплиментов. Он вообще старался не встречаться с ней глазами. Даже не поблагодарив, оскорбленный в лучших чувствах Гамалиев ушел.

Вскоре в дверь военврача опять постучали. Это оказался майор Сомов. Он разрозовелся, глаза масляно блестели, на губах блуждала многозначительная улыбка. Особист был пьян.

– Можно, Наталья Игоревна?

Не дожидаясь ответа, он ввалился в каюту и сел на полку рядом с удивленной женщиной. Она подумала, что Сомов пришел из-за драки Кудасова с Гамалиевым. Но в таком состоянии… Она никогда его таким не видела.

– Я по делу, очень щекотливому, между прочим, – майор попытался взять ее за руку, но Наталья отстранилась.

– Ко мне в каюту транслируется то, что происходит в разных местах поезда. Понимаете, да? – особист многозначительно поднял палец. – В том числе и то, что происходит в боевом вагоне. Понимаете, да?

Женщина напряглась.

– Вчера я видел то, что никому видеть не положено. Но мне все положено по долгу службы. Понимаете, да? – он еле ворочал языком.

– Любому факту можно дать разную оценку… Да, совершенно разную…

Короткопалая, волосатая ладонь легла на колено военврача, отодвинула халат и горячим потом обожгла нежную кожу. Наталья Игоревна двумя пальцами брезгливо сняла пятерню особиста, как снимают запрыгнувшую на кровать лягушку.

– Режим секретности запрещает фиксировать что-либо, происходящее на борту, – строгим, официальным тоном произнесла она. – За нарушение – трибунал!

На лице Сомова отразилось замешательство. Это говорила не военврач поезда, а жена командира части. Он начал трезветь.

– Я ничего не фиксировал, я просто увидел…

Хлоп! – звонкий шлепок пощечины на миг перекрыл стук колес. Наталья Игоревна вскочила. С искаженным лицом она напоминала разъяренную фурию. – Хлоп! Хлоп!

И без того красная физиономия особиста стала багровой.

– Я же еще ничего не сказал, – он поднял руку, защищаясь.

– Пошел вон, мерзавец! – вцепившись двумя руками в воротник и плечо форменной рубашки, Булатова сдернула грузное тело майора с полки, да так, что он чуть не упал. С треском оторвался майорский погон.

– Пьяница! Я должна выслушивать про твои галлюцинации!