Атомный век

Обычно когда Гаврилов обращался к нему на «вы», он тоже выкал, а потом забывался и говорил то «вы», то «ты», не особенно расшаркиваясь в этом вопросе.

— А что штабные говорят по этому поводу? — в свою очередь тактично спросил Гаврилов, но подковырку спрятать не смог.

— Ничего, абсолютно. Из них лишнюю информацию клещами не вытащишь, — неожиданно для себя пожаловался Берзалов и от поднявшейся вдруг злости стряхнул с себя вялость: голова сделалась ясной, а мысли — четкими, простыми. — Федор Дмитриевич, вам не кажется странным, что на юге и на западе всё ещё идёт дождь?

— Я как раз хотел об этом поговорить, — отозвался Гаврилов. — Странный дождь, словно кто‑то прикрыл определённую область?

— Понаблюдаем ещё сутки, — сказал Берзалов, — а потом сделаем выводы. Может, это просто весенний циклон?

Война изменила розу ветров, теперь они дули совсем не так, как до войны, и погода была чуть — чуть не такой, как прежде — экзотичнее, что ли? С большим количеством пасмурных дней. Трудно было определить причину, сидя на одном месте. Для этого надо было подняться в космос, да спутники все были сбиты, и самолёты не летали. Ничего, мы всё начнём заново, неожиданно для самого себя решил Берзалов. Построим и ракеты и самолёты назло всем тем, кто уничтожил этот мир.

— Я предлагают остановиться за леском, — сказал он, — выдвинуть разведку и понаблюдать да послушать. Задача определить брод, наличие противника, мост разведать, охраняется ли? Федор Дмитриевич, вы остаетесь в машине следите за обстановкой, а я с бойцом сбегаю напрямик к реке. Связь по результатам разведки.

— Лады, — согласился слегка разочарованный Гаврилов.

Неужели он полагает, что я его берегу? — подумал Берзалов и тут же забыл об этом.

В разведку ушли четверо: Юпитин, Гуча по кличке Болгарин, Колюшка Рябцев и Чванов. Бур рвался, но Архипов так на него цыкнул, что тот, как подросток, поворчал себе под нос, обиженно надул губы и замолк. Сэр уже выскочил и вовсю поливал придорожные кусты. А ещё он косился на всех сумасшедшими темно — янтарными глазами и порывался бежать следом, да его поймали и сунули в бронетранспортёр. Кец вышел, потянулся, как маленький мужичок, и сказал:

— Жрать охота…

— Иди сюда… — Архипов под одобрительным взглядом Берзалова полез в ящики с продуктами. Сколько тому мальцу надо?

Однако малец за неполные сутки сожрал пять банок сгущёнки и ещё не треснул.

Мост был ниже в пяти километрах. Пересекать его — всё равно что пройтись голым по бульвару, подумал Берзалов, будешь на виду у всех минимум полчаса. Рисковать или не рисковать? А вдруг мост заминирован или нашпигован датчиками. Я бы на месте американцев так и сделал бы. Значит, надо минеров пускать вперёд, а это чревато потерями. Нет, переправимся через реку. Весь берег не заминируешь и не поставишь сплошную системы обнаружения.

— Бур, за мной! — скомандовал он. — Автомат не забудь!

— Есть! — обрадованно вздрогнул Бур и, как всегда, замешкался: то ли у него бронежилет за что‑то там зацепился, то ли магазины посыпались. В общем, Бур сразу отстал.

Берзалов спрыгнул с брони, и все его сомнения окончательно улетучились. Левый берег был плоским, болотистым, поросшим берёзами, осинами и ивами. Переправляться здесь было нельзя, можно было застрять. А вот ближе к мосту виднелся остров, и Берзалов почему‑то сильно на него понадеялся.

Бур нагнал его, когда он уже подходил в реке. Разгрузка на нём висела кое‑как, магазины торчали вкривь и вкось. Берзалов даже не стал делать замечание — нет времён да и бесполезно. Жизнь научит, если конечно, успеет.

— Я, товарищ старший лейтенант, живым не дамся, — поведал Бур.

— В смысле? — спросил Берзалов, с подозрением косясь на него.

— Ну в смысле, если меня схватят враги, у меня есть вот это, — и он показал на гранату РГО, которая торчала у него из кармашка под левой рукой.

В душе Берзалов, конечно, рассмеялся. Как‑то он не представлял, что Бура захватят в плен. Кому он нужен? Сбегаем туда — сюда, и никаких боёв. Он придал лицу серьёзный вид и сказал:

— Правильно, я тоже на всякий пожарный держу гранату.

— А у меня их четыре, — похвастался Бур.

— Молодец, — похвалил Берзалов.

В овраге тёк ручей, и Берзалов воспользовался тропинкой вдоль его склона, чтобы не маячить на виду у правого берега. Слева за буераками простирался луг, на котором, как на картинах, словно нарисованные, стояли одинокие дубы. Как будто не было войны, подумал Берзалов, как будто мы с Варей отдыхаем где‑нибудь на природе.

Его нагнал Бур.

— Я товарищ, старший лейтенант, добро помню… — как всегда, всё испортил он, — ага…

Берзалов даже не стал возмущаться и цедить своё извечное: «Вашу — у-у Машу — у-у!..» Бесполезно. Лицо у Бура было круглое, плоское и, кроме щенячьего восторга, ничего не выражало. Получалось, что он всё делал по недоразумению, из‑за природной наивности. Такого ругать язык не поворачивается.

— Какое добро? — уточнил Берзалов, вслушиваясь в шорохи леса, которые ему страшно не нравились.