Атосса. Император

— Твое соображение верно, Папий, — прервал его Габиний с сухой резкостью. — О девушке, о которой вы говорите, не может быть и речи. Я говорю это не ради моей дочери, а потому, что все неблагопристойное мне неизвестно. Едва ли можно понять, откуда это молодое создание почерпнуло смелость втереться сюда. Правда, хорошенькое личико отпирает замки и отодвигает засовы, но она — прошу не пугаться — она не более как работница из папирусной мастерской нашего доброго хозяина Плутарха.

— Это неправда, — прервал его Поллукс с негодованием.

— Сдержи свой язык, молодой человек, — отвечал Габиний. — Я беру тебя в свидетели, благородный Плутарх.

— Пусть она будет чем хочет, — отвечал старик с досадой. — Она похожа на одну из моих работниц, но если бы даже она пришла прямо от стола, на котором склеивают папирус, то с таким лицом и с такой фигурой она была бы здесь и везде совершенно у места. Таково мое мнение.

— Браво, мой прекрасный друг! — вскричал Вер и кивнул старику. — Таким исключительно очаровательным созданиям, как та девушка, император придает гораздо больше значения, чем вашим старым грамотам на звание гражданина и туго набитым кошелькам.

— Совершенно верно, — подтвердил префект. — В том же, что она девушка свободная, а не раба, я готов поклясться. Друг Поллукс, ты вступился за нее; что тебе известно о ней?

— То, что она дочь дворцового управителя Керавна, которую я знаю с детства, — отвечал молодой художник. — Он римский гражданин, и притом из старинного македонского дома.

— Может быть, даже царской крови, — заметил, улыбаясь, Титиан.

— Я знаю этого человека, — поспешно проговорил Габиний. — Это надменный шут с весьма скудными средствами.

— Мне думается, — с аристократическим спокойствием прервал Вер возбужденного купца скорее скучающим, чем нелюбезным тоном, — мне думается, что здесь неуместно держать речи относительно характера отцов этих девушек и женщин.

— Но он беден! — вскричал антиквар с раздражением. — Несколько дней тому назад он предлагал мне купить его жалкие редкости; я, однако, не мог…

— Нам жаль тебя, если эта сделка не состоялась, — снова прервал его Вер, на этот раз с изысканной вежливостью. — Подумаем прежде о лицах, а потом уже о нарядах. Итак, отец этой девушки римский гражданин?

— Член Совета и в своем роде родовитый человек, — сказал Титиан.

— А мне, — прибавила его супруга Юлия, — нравится эта очаровательная девушка, и если ей достанется главная роль, а ее отец беден, как ты утверждаешь, мой друг, то я позабочусь о ее наряде. Император будет в восторге от такой Роксаны.

Адвокаты Габиния замолчали; сам он трясся от разочарования и злости, но его гнев достиг высшей степени, когда Плутарх, которого он, как ему думалось, прежде привлек на сторону своей дочери, попытался еще ниже обыкновенного склонить свой и без того согбенный корпус перед Юлией и произнести с изящным жестом сожаления:

— Вот обманул же меня на этот раз мой глаз знатока! Девочка похожа на одну из моих работниц, очень похожа; но теперь я хорошо вижу, что она бесспорно обладает чем-то таким, чего той недостает. Я ее оскорбил, и потому я у нее в долгу. Не позволишь ли ты мне, благородная госпожа Юлия, доставить в твое распоряжение украшения для наряда нашей Роксаны? Мне, может быть, посчастливится найти что-нибудь хорошенькое. Милое дитя! Я сейчас иду извиниться перед нею и объявить ей наше желание. Позволишь, благородная госпожа Юлия? Позволяете, господа?

Через несколько минут на всей сцене, а вскоре затем и в зале стало известно, что дочь Керавна избрана для роли Роксаны.

— Кто такой Керавн?

— Как могла ускользнуть эта выдающаяся роль от дочерей почтеннейших и богатейших домов Александрии?

— Так всегда и должно быть, когда дают волю этому непочтительному народу — художникам!

— Откуда возьмет бедняжка таланты, чтобы заплатить за костюм азиатской царевны, невесты Александра?

— Об этом позаботятся богатый Плутарх и супруга префекта.

— Нищие!

— Как пристали бы нашим дочерям драгоценные каменья нашего собственного дома!

— Неужели мы будем показывать императору только хорошенькие рожицы, а не то, чем мы богаты, что есть у нас?

— А что, если Адриан спросит об этой Роксане и придется сказать ему, что ей сделали наряд в складчину?

— Подобные вещи возможны только в Александрии.

— Говорят, будто она работает в мастерской Плутарха. Это, разумеется, неправда; однако же этот старый нарумяненный повеса все еще любит хорошенькие личики. Это он контрабандой ввел ее сюда, поверьте мне! Дыма не бывает без огня, а что она получает деньги от старика — это бесспорно.

— За что?

— Если хочешь это знать, спроси у жреца Афродиты. Тут нечему смеяться, это позорно, возмутительно!

Подобными замечаниями встречена была весть об избрании Арсинои для роли Роксаны, а в душе Габиния и его дочери она возбудила ненависть и горькую злобу.

Праксилла была занесена в список в качестве подруги невесты, и она подчинилась этому без сопротивления. Но при возвращении домой она молча кивнула отцу головой, когда тот сказал ей: