Атради

В следующий миг вокруг было темно, голые колени провалились в горячий песок, стало жарко. Ещё жарче, чем в комнате, зато не так душно. Пока глаза привыкали, за спиной вдалеке послышался шелест волн. Свежий воздух, сильная луна, которой не видно из-за плотных облаков, но чьи лучи проникают внутрь, позволяя впитывать, как губка, энергию доа, подальше от остальных, там, где их никто не найдёт, потому что в этот мир может войти далеко не каждый, тишина и покой – всё, что им так необходимо сейчас.

Рядом шумно выдохнул Ллэр. Пошевелился, садясь, не выпуская руку Миры и опираясь на неё. Давалось это с трудом – он едва не повалил её на песок, другой рукой ухватил за плечо. Больно сжал.

– Прости, – Ллэр ослабил хватку, только когда сел. – Воздух… И ночь.

– И я.

– И ты, – он выпустил её плечо, прикоснулся к щеке Миры. Мягко провёл. – Вернулась.

– Вернулась. И никогда не должна была уходить, – она перехватила его пальцы, поцеловала, снова прижала к щеке. – Прости.

Ллэр качнул головой.

– Ты не могла не пойти. Не попытаться исправить. Иначе мысли бы сожрали тебя.

– Я всё равно жалею, что оставила тебя. Ты, – она посмотрела в светящиеся глаза Ллэра, – важнее всего на свете.

– Нет, – он снова покачал головой. Оглянулся на море, улыбнулся чему-то, поднял глаза на Миру. – Нет. Сейчас – ты.

– Нет, сейчас уже мы, – она тоже улыбнулась, крепко сжала его ладонь двумя руками. – Знаешь, этот мир когда-то принадлежал тлай. Я нашла его, когда пыталась попасть на Фахтэ. Теперь здесь никто не живёт, никого не осталось, ничего не напоминает о былом могуществе. Только песок, темнота и океан. Так странно.

– Всегда темнота?

– Ага. Кажется, последствия возникновения доани. Одно из, за которое их и наказали. Только это всё равно не спасло тлай, – Мира помолчала. – Тмиора тоже больше нет. Они погибли. Не все, но много. Слишком. Я ничего не смогла исправить. Зато почти потеряла тебя, – голос дрогнул.

Мира замолчала, к горлу подступил комок. Пришлось чуть ли не до крови прикусить губу, чтобы не разрыдаться. Почему-то сейчас хотелось именного этого – уткнуться в горячее плечо Ллэра и плакать. Долго, навзрыд. Потому что не справилась, потому что чуть не погибла, потому что перенервничала, потому что сходила с ума от беспокойства, потому что, только оказавшись запертой в огненном кольце, поняла, как сильно любит Ллэра и на что способна. Успокаивало одно – всё это стоило пережить хотя бы для того, чтобы знать, чтобы помнить, чтобы ценить такую хрупкую и переменчивую смертную жизнь.

Неделю назад она отчаянно торопилась уйти. Опасалась не сколько того, что Эль передумает, сколько растерять собственную решимость под натиском его аргументов. Ведь так легко сдаться, позволив уговорить себя не рисковать. И чёткое понимание, что потом пожалеет и будет до конца жизни корить себя за слабость, растворялось, таяло под обеспокоенным взглядом любимых серых глаз. Но за секунду до смогла заставить себя убраться с террасы, исчезнуть, стереть след. Сбежать подальше, сюда, в древний мир тлай, чтобы впервые за это время позволить себе стать собой в полную силу. Поссорить двух внутренних Мир, столкнуть лбами, заставить принять друг друга.

Она не думала – действовала. Торопилась не успеть, боялась передумать, вернуться. Оказалось, что преодолеть барьер, отделявший Фахтэ от остальных Вселенных, совсем не сложно. Гораздо труднее – понять, как поступить дальше. Куда идти, что говорить, как убедить, заставить поверить. Невероятно трудно – узнать путь обратно. Почти невозможно – вернуться. Но это случилось уже потом, а в начале…

В начале Мира вряд ли могла объяснить, что именно произошло. Полностью потеряла ощущение времени. Не чувствовала – час, день, больше. Только потом словно прозрела. И вспомнила. Внезапно, сразу, всё. Как будто тоже получила доступ к капсуле памяти предков. Осознала, что внутренний голос на поляне принадлежал только ей, знала, что же так настойчиво пыталась добиться от Самара, угрожая уничтожить его мир, что хотела узнать, проникая в его память.

Самый древний атради сопротивлялся до конца, возводил блоки, снова и снова. Она – беспощадно ломала. А Гончие терпеливо ждали её сигнала. И эта борьба убивала не только Самара, но и её саму. Тот, кому в определённом смысле должна быть благодарна за своё рождение, оказался слишком сильным. Почувствовал в ней противоречие, нащупал доа, сумел надавить, вынуждая бороться с самой собой, тратить оставшуюся энергию на самоуничтожение. Каким-то чудом, будучи уже на грани, Мира всё-таки смогла выпустить тех, кто Самару не по зубам. Гончие послушно привели в исполнение смертный приговор, завершили начатое и погибли. Она – тоже почти умерла. И всё же сумела проникнуть в часть тайн создателя Тмиора, которые он так тщательно прятал от всех.