Атрия. Камешки в пустых ладонях

Друэлл шагал вдоль парапета из дикого камня. Ветер теребил его русые кудри и раздувал широкие рукава рубашки. Закабия знал свое дело: головные боли действительно прекратились. Молодой министр не держал зла на Тита, они неплохо поладили, хотя Друэлл и не разделял своеобразные взгляды наследника Липпа.

Парапет оборвался у скалы, которая одиноко возвышалась над обрывом. Природа столетиями трудилась над ее причудливой формой: скала напоминала гигантский гриб с плоской шляпкой. Каким-то чудом на ней вырос платан. Друэлл засмотрелся на дерево и едва не наступил на серый комок, издавший пронзительный крик.

Молодой человек невольно вздрогнул и отступил назад. Что-то маленькое копошилось в траве. Присев на корточки, министр обнаружил большеглазого птенца с длинными острыми крыльями. Более внимательно осмотрев скалу, он приметил под шляпкой «гриба» гнездо иглохвоста. Очевидно, птенец выпал оттуда, а с земли взлететь не мог.

– Бедолага, – пробормотал Друэлл.

Он осторожно посадил птенца на ладонь, чувствуя, как цепкие коготки вонзаются в его кожу, ухватился правой рукой за выступ, ногой нащупал выбоину в камне, потянулся вверх и вернул иглохвоста в гнездо.

Путь целителя

Утром небольшой отряд всадников, сопровождавших ван министра культа космоса, выехал из ворот дворца и двинулся по одной из широких улиц столицы в направлении Большой бухты. Кит рассказывал отцу что-то смешное. Трис смотрел на них исподлобья и гадал, доведется ли ему когда-нибудь снова стать частью этой семьи.

Липп давал младшему сыну последние наставления, пряча свое волнение под маской напускной суровости. Но его руки едва заметно дрожали, и это не укрылось от Гаюса. А вот Тита, казалось, нисколько не волновал отъезд брата. Он лениво зевал, глядя в окно.

Отряд проехал через нижний город и остановился перед домом утех, у которого начиналась гавань. Дом был каменный, с деревянной лестницей, ведущей на крытую веранду второго этажа. Занавески из алого шелка трепетали на ветру, как подсвеченные пламенем крылья ночного мотылька. Матросы на лестнице торговались с хозяйкой.

Министры, оставив охрану, двинулись по мощеной улице мимо каменных пирсов и пришвартованных возле них торговых судов. Кит, Трис и Гаюс старались не отставать, а Тит шагал последним, брезгливо глядя под ноги.

Трис, никогда прежде не бывавший в морской гавани, с любопытством рассматривал корабли, с которых выгружали сундуки, грубо сколоченные ящики и бочки с порохом, зерном и элем.

В Большой бухте имелись и деревянные пирсы. Возле них плавно раскачивались небольшие рыбацкие лодки, недавно вернувшиеся со свежим уловом. Торговцы старались перекупить его у незадачливых рыбаков, чтобы затем продать на рынке вдвое дороже. В воздухе пахло рыбой, солью и потом.

– Доброе утро, министры! Юные господа!

Трис повернул голову и узнал мастера наставников, который спешил им навстречу. Сегодня он был одет в теплую тунику и дорожный плащ.

У последнего пирса стоял корабль, готовый к отплытию в Хорт. Капитан разговаривал с квартирмейстером и высоким темнокожим мужчиной лет пятидесяти.

– Фарон! – воскликнул Липп. – Давненько мы не встречались!

– Я и сам нечасто вижу своего советника, – усмехаясь, заметил Сентурион. – Он удостаивает этой чести только учеников. Всегда лично сопровождает их на остров.

Темнокожий мужчина обернулся, сдержанно поздоровался с министрами и задержал пристальный взгляд на Трисе и Гаюсе.

– Мой младший сын Гаюс, – сказал Липп, подтолкнув мальчика к Старрику.

Верховный целитель молча кивнул.

– А это Трис, сын моей сестры от первого брака, – Сентурион похлопал племянника по плечу.

– Поднимайтесь на корабль, – распорядился капитан. – Вэл проводит вас на нижнюю палубу и покажет, где оставить вещи.

Сентурион и Кит по очереди обняли Триса. Липп прижал к себе Гаюса, а Тит проводил брата кривой усмешкой. Капитан взошел на борт и скрылся из виду, пока ребята поднимались по сходням следом за квартирмейстером Вэлом. Фарон Старрик и Дания Кристи задержались на пирсе, чтобы переговорить с министрами.

Матросы на торговых кораблях спали в помещении, оборудованном подвесными кроватями – гамаками. У капитана и квартирмейстера были собственные каюты.

– Верховный целитель занял свободную каюту, мастеру наставников я уступил свою, – сообщил Вэл, спускаясь на нижнюю палубу. – В этом году вас всего девять. Будете спать в гамаках. Располагайтесь. Когда отплывем, верховный целитель пошлет за вами.

Оставив Триса и Гаюса в помещении с низким потолком, к которому были подвешены ряды полотняных гамаков, квартирмейстер прошел на камбуз. Семь мальчиков, уже выбравшие себе кровати, с любопытством смотрели на вновь прибывших. Переглянувшись, друзья молча проследовали к свободным гамакам и опустили на пол свои дорожные мешки.

– Эй, – окликнул Триса темноглазый парнишка, занимавший соседний гамак. – Я – Изак Тезий, сын Барта Тезия из Сентурии. Когда министр собирался назначить мастера наставников, он выбирал между моим отцом и Данией Кристи.