АТРИум

Покидая мрачный, сырой подвал, Егор Звягинцев решил, что сегодняшнюю дату, шестнадцатое июля две тысячи семнадцатого года, надо запомнить. И в календаре отметить, что это самый паршивый день за все семь лет, что он топчет территорию Атри. Может, ему было хуже, когда за ним гнался хищный зверь? Нет. Может, когда он попадал в карман-ловушку между двух смертельных аномалий? Нет. Ну так, может, когда он наступил на «пружину» и его, раскрутив за ногу, подбросило вверх метров на двадцать? Нет. Потому что в подобных случаях он вполне закономерно чувствовал близость смерти, с которой сам же и заигрывал. А сейчас ему предъявили обвинение, которое непременно повлечет за собой недоверие других бродяг и порицание жителей тех деревень, с которыми он поддерживал хорошие отношения. Это если не считать, что теперь его главный враг – самый мощный по боеспособности клан средней полосы.

Глава 3

К кому обращается человек в том случае, когда, казалось бы, обратиться уже не к кому? Верно, к самому надежному, проверенному, лучшему другу, с которым его связывает не только пивная кружка после работы или соседство по комнате, а годы сплошных испытаний. С которым он делил последний ломоть хлеба и глоток воды, с которым укрывался холодной таежной ночью одной фуфайкой. Доверие к которому закалено как сталь, не единожды проверено в те минуты, когда приходила беда или нужно было разделить радость. Который сам горел, но выносил его, раненого, из «долины гейзеров». Который подставлял спину под пули, но не оставлял его на поле брани…

О нем сейчас думал Кудесник. О друге. Только он мог бы в полной мере понять его и поддержать. Да, старшина, разумеется, был прав. Никто не знает, отчего так повелось, но к нему приходили, как к батюшке на раскаяние и прощение грехов, многие бродяги. Даже те, кто действительно убил своих напарников ради хабара или каких-то других целей. А он всегда выслушивал их, давал совет, предлагал познакомить с людьми, которые могли помочь. Для старшины, по большому счету, не было разницы, убийца перед ним или случайно попавший на плоскость наковальни бродяга. Или вообще невиновный человек. Он никогда никого не сдавал, и это делало ему честь, но Кудеснику нужно было больше, чем просто совет.

Егор настолько погрузился в раздумья, что не сразу почувствовал прикосновение чьих-то пальцев к своему бицепсу. Он поднял голову – перед ним стоял низкий, очень худой мужчина лет сорока, с темным лицом и набухшими синяками под глазами. Он ухватился за руку Кудесника так цепко, будто поймал вора.

– Беги отсюда, – прошептал он одними губами. – Они уже за тобой вышли…

– Эй, ну ты! – крикнул ему сверху «азаматовец», один из тех, что патрулировали городскую стену, нарезая круги по специальным мосткам, сделанным из строительных лесов. – Чего пристаешь к человеку? Иди себе, работай.

Селянин тут же отпустил руку Кудесника. «Беги», – повторил он и быстро удалился.

Двое не шибко смекалистых бойцов, что несли службу на КПП, а проще говоря, открывали и закрывали ворота, попытались отговорить его покидать поселок. Они были не так наглы и самоуверенны, как те, кто охранял вход в сельсовет, а даром убеждения не обладали вовсе. Потому стоило Кудеснику посверлить сначала одного, а потом другого острым взглядом и нажать на слово «нужно», как те безоговорочно открыли ему ворота. И лишь бойцы с бэтээра, пристроившегося в тени, посмотрели на них с явным непониманием, будто так и хотели спросить: вы чего, сопляки, делаете? Но не спросили, пропустили Кудесника, перекинулись парой матерных слов, да и только.

У блокпоста, перед шлагбаумом, сопротивление бродяга встретил несколько более жесткое.

– Ты что, реально уже лыжню наметил, братишка? – изобразил на лице удивление «бугор». – Куда так гонишь? Потуси еще у нас. Завались в бар, там спиртяга – свежак, только недавно Седой отогнал. Успеешь на тайгу свою.

– Сова в тему базарит, Кудесник, – подтвердил откуда-то взявшийся Михай. – Сейчас за пару часов стемнеет, куда подашься на ночь глядя? Застопорись тут где-нибудь, а завтра поутру себе вырулишь.

Надо было быть полным тупицей, чтобы не понять, что за этим притворным беспокойством таится нечто другое. Несложно было догадаться, что именно, не так ли? Ну да, те самые «ути-пути», с которыми охотник подбирается к фазану с щепоткой зерна в протянутой левой руке и спрятанной за спиной с мотком веревки правой. Ах, какие душевные ребята, волнуются о том, как же он, бедненький, в тайгу-то один выйдет на ночь глядя?! Глядишь, и убедят остаться еще на часок-другой, спирта свеженького отведать да подождать, когда «монгольский» отряд до Коломино доберется. Нет уж, хрен вам.

– Мне нужно идти, – сказал бродяга, давая понять, что их уговоры на него не подействуют. – Выдайте мое оружие. Пожалуйста.