Ацтек

Осмелюсь доложить Вашему Величеству, что еще в Испании, исполняя обязанности верховного инквизитора Наварры и занимаясь искоренением ереси, мы сталкивались со слишком многими неисправимыми нечестивцами, чтобы не распознать такового в каком угодно обличии, вне зависимости от цвета его кожи. Сей ацтек в те редкие моменты, когда им не владеют демоны сладострастия, выказывает все прочие, самые распространенные человеческие слабости и недостатки, а также, в дополнение к этому, еще и не столь часто встречающиеся, но вопиющие пороки. Мы считаем нашего хрониста таким же двуличным, как тех презренных marrano[22], которые приняли Святое Крещение, посещают наши церкви и даже едят свинину, но втайне сохраняют и исповедуют свое ложное учение и исполняют запрещенные иудейские обряды.

Однако, несмотря на все наши подозрения и предположения, мы стараемся оставаться беспристрастными. Если этот старик не лжет преднамеренно и не насмехается над нами, то его сообщение о поклонении некоего южного индейского племени Единому Высшему Существу и даже Святому Кресту может представлять несомненный интерес для теологов. Посему мы направили в тот край миссию братьев доминиканцев, дабы оные проверили рассказ ацтека и в положенное время доложили Вашему Величеству о результатах.

А пока, Ваше Величество, да прольют Господь Наш и Сын Его Иисус Христос свои щедрые благословения на Ваше Несравненное Величество, дабы процветали все Ваши начинания и Вы не оставили бы своею милостью Вашего смиренного и верного слугу

Хуана де Сумаррагу

(подписано собственноручно)

SEXTA PARS [23]

Мне кажется, что я помню каждое отдельно взятое событие каждого отдельно взятого дня того моего первого путешествия, причем на протяжении всего пути — как туда, так и обратно. Позднее, в следующих своих странствиях, я уже перестал обращать внимание на мелкие, да и не только мелкие, но и весьма ощутимые неприятности: томительную жару и пробирающий до костей холод, волдыри и мозоли на руках и ногах, нездоровую пищу и грязную воду, а порой и на полное отсутствие воды и пищи вообще. Подобно жрецам, которые впадают в транс, накурившись дурманящего дыма, я научился становиться бесчувственным и, в то время как ноги несли меня все вперед и вперед, совершенно не замечал окружающей местности, к которой не испытывал ни малейшего интереса. Но в том, первом путешествии, именно потому, что оно было для меня первым, меня интересовало решительно все, вплоть до самых незначительных мелочей, и все эти мелочи, как радостные, так и досадные, я добросовестно отражал в своих записях. Вернувшись, я представил полный и подробный письменный отчет Чтимому Глашатаю Ауицотлю, хотя эти бумаги, надо полагать, и были трудноваты для чтения, поскольку отчасти, попав под дождь или же во время преодоления водных преград, пострадали от влаги, а отчасти пропитались моим собственным потом. К тому же Ауицотль был гораздо более опытным путешественником, чем в то время я, и он, наверное, не раз улыбался, читая те места моих рассказов, где наивно выпячивалось нечто заурядное и старательно разъяснялось очевидное.