Ацтек. Гроза надвигается

Отвратительно, ваше преосвященство? Думаю, отвращение и тошноту вам внушает мысль об огромном числе людей, почти одновременно преданных смерти. Но, ваше преосвященство, если смерть есть не продолжение существования, а уход в ничто, то может ли существовать мера, измеряющая это ничто? Ведь ничто, на сколь великую цифру его ни умножь, даст в результате лишь то же самое ничто, и ничего другого. Говорят, что со смертью каждого человека умирает все ведомое ему мироздание. Все сущее в этой вселенной: люди и животные, друзья и враги, каждый цветок, облачко, ветерок, всякая мысль и любое чувство – все уходит в небытие. Так что, ваше преосвященство, каждая отдельная смерть есть несчетное число смертей, и каждый день уносит в ничто неисчислимое множество вселенных.

Вы недоумеваете, какому злобному демону может быть угодно единовременное умерщвление такого множества людей? Отвечу. Такие жертвы угодны многим богам, включая и Господа-Вседержителя христиан...

Нет, ваше преосвященство, по моему убогому разумению, я вовсе не богохульствую. Я лишь повторяю то, что слышал от братьев-миссионеров, наставлявших меня в христианском вероучении. Если они говорили правду, то ваш Господь Бог некогда пришел в негодование, видя испорченность и греховность сотворенных им людей, а потому в праведном гневе утопил их всех одновременно, наслав на Землю Великий Потоп. Помнится, он оставил в живых лишь одного лодочника с семьей, дабы его потомство заселило мир заново. Знаете, размышляя об этом, я всегда удивлялся его выбору, потому как лодочник оказался склонным к пьянству, сыновья его были людьми, мягко говоря, со странностями, а все их потомки постоянно ссорились и враждовали друг с другом»

Должен, однако, сказать, что и по нашим поверьям мир тоже уничтожался, причем тем же самым способом – наводнением и по тем же самым причинам – в силу недовольства богов поведением сотворенных ими людей. Однако наши предания, видимо, уходят дальше в глубь времени, чем ваши, ибо, согласно рассказам наших жрецов, еще до потопа человечество уже погибало трижды. В первый раз его пожрали ягуары, во второй – погубила всеразрушающая буря, а в третий – сжег пролившийся с небес огненный дождь. Разумеется, все эти ужасы происходили вязанки вязанок лет назад, и даже самое последнее, великое наводнение случилось настолько давно, что самые мудрейшие тламатини не смогли точно вычислить, когда именно оно было.

Таким образом, боги четырежды создавали Сей Мир и населяли его человеческими существами, и четыре раза объявляли они свое творение неудачным, полностью его уничтожали и начинали все заново. Поэтому все мы, ныне живущие, представляем собой результат пятой предпринятой богами попытки. Однако, если верить жрецам, наш мир тоже несовершенен, а значит, рано или поздно и он будет предан уничтожению, чтобы боги опять смогли начать все заново. На сей раз его погубит землетрясение.

Разумеется, когда именно небеса обрушат на нас свой гнев, никому не ведомо, но у нас считалось, что земля может начать содрогаться в один из пяти «пустых дней» в конце года, поэтому мы и старались в это время вести себя тише воды ниже травы. Еще более вероятным казалось, что конец света придется на исход самого знаменательного, пятьдесят второго года в вязанке. Вот почему именно в это время мы истовее всего молились и каялись, совершали самые обильные жертвоприношения и исполняли обряд Нового Огня.

Точно так же, как мы не знали, когда следует ждать рокового землетрясения, так неведомым для нас оставалось и то, за какие именно прегрешения боги наслали на предыдущие поколения людей ягуаров, бури, огненный ливень и потоп. Однако нам казалось весьма вероятным, что наши предшественники относились к богам с недостаточным почтением и предлагали им скудные, не удовлетворявшие их жертвы. Вот почему мы в свое время изо всех сил старались не повторить их ошибок и не проявить подобной небрежности.

Да, это правда, мы убили бесчисленное количество ксочимикуи, дабы умилостивить Тлалока и Уицилопочтли в день освящения Великой Пирамиды. Но, ваше преосвященство, попытайтесь взглянуть на это нашими глазами. Ни один человек не отдавал при этом больше, чем свою собственную жизнь. Каждый из пленников умирал лишь один раз, что рано или поздно все равно с ним бы случилось. А ведь, умирая таким образом, он обретал самую достойную кончину из всех возможных. С позволения вашего преосвященства, я, хотя и не помню их точных слов, снова сошлюсь на братьев-миссионеров, учивших, что схожее представление о смерти бытует и среди христиан. Вроде бы там наивысшее проявление любви состоит в том, что человек жертвует жизнью ради своих близких, общего дела и Святой Веры.