Ацтек. Гроза надвигается

Сам город очень красив и для такого древнего поселения находится в прекрасном состоянии. В нем множество храмов, состоящих из многочисленных помещений. Кстати, именно там я видел самый большой в своей жизни зал, крышу которого при этом не поддерживал целый лес колонн. Стены всех храмов как внутри,– так и снаружи были украшены замысловатыми переплетающимися узорами, глубоко высеченными в камне и выложенными мозаикой из белого известняка. Вряд ли стоит объяснять вашему преосвященству, что многочисленные храмы Святого Дома являлись свидетельством поклонения народа Туч (в этом он не отличался от мешикатль, да и от вас, христиан, тоже) целому сонму божеств. Среди них были богиня девственности Беу, бог-ягуар Бизйо, богиня рассвета Тангу Йу и неведомо сколько еще всевозможных покровителей. Но в отличие от нас, мешикатль, народ Туч подобно христианам верил, что все эти божества подчиняются одному Верховному Владыке, который сотворил весь мир и теперь им управляет. Как ваши ангелы, святые и не помню кто там у вас еще есть, эти второстепенные боги сапотеков не могли бы не только творить чудеса и откликаться на молитвы, но и вообще существовать, не будь на то воли Единого Творца. Сапотеки называли его Уицйе Тао, Всемогущее Дыхание.

Строгие величественные храмы составляли лишь верхний уровень Льиобаана и были воздвигнуты над зевами природных пещер, над лабиринтом подземных туннелей, невесть сколько веков служивших сапотекам излюбленным местом захоронений. Тела умерших представителей знати, высших жрецов и прославленных воинов всегда доставляли в этот город, чтобы с соблюдением надлежащих обрядов захоронить в богато украшенных и обставленных помещениях непосредственно под святилищами. Ниже находились места для погребения простонародья, конца же этим катакомбам, по словам Красной Реки, не ведал никто. Они уходили под землю на бесконечные долгие прогоны, пересекаясь и выводя к подземным залам, где с потолков свисали каменные фестоны, из пола вырастали каменные пьедесталы, а стены украшали каменные же, природного происхождения, занавеси и драпировки – то прекрасные, словно застывшие водопады, то пугающие, подобно воображаемым вратам Миктлана на росписях и рельефах мешикатль.

– В Святой Дом доставляют не только мертвых, – заявил старик. – Помнишь, я говорил тебе, что, когда почувствую, будто жизнь моя потеряла смысл, сам приду сюда, чтобы навсегда исчезнуть.

По его словам выходило, что любой сапотек, мужчина или женщина, знатный или простолюдин, больной, увечный, отягощенный страданием или печалью, а то и просто уставший от жизни, мог заявить жрецам Льиобаана о своем желании быть погребенным заживо. Такого человека, вручив ему только факел из сосновой щепы, впускали в одну из пещер и закрывали за ним вход. Несчастный блуждал по катакомбам, пока не гас его факел или пока он сам не лишался сил. Иногда даже по воле случая он попадал в одну из каверн, где покоился кто-то из его предков. Там он останавливался и спокойно ждал, когда дух покинет уже подготовившееся к кончине тело.

Меня несколько удивляло, что в Льиобаане святыни не возносились к небу на высоких пирамидах, а строились прямо на земле. Когда я поинтересовался, почему сапотеки так делают, старик пояснил:

– Древние возводили здания на прочной основе, чтобы они могли выдерживать цьюйю.

Этого слова я раньше не слышал, но уже в следующий миг мы с Коцатлем познали его значение на себе. Создавалось впечатление, будто старик специально пробудил явление к жизни, чтобы объяснить слово.

– Тлалолини, – пробормотал Коцатль. Голос его дрожал, как, впрочем, тряслось и все вокруг нас.

– А надо вам сказать, что на языке науатлъ это природное явление называется тлалолини, сапотеки именуют его цьюйю, а испанцы землетрясением. Дома, на Шалтокане, я тоже сталкивался с этим проявлением стихии, но там оно ощущалось скорее как легкая качка: говорили, что таким образом наш остров устраивается поудобнее на неровном дне озера. Святой же Дом швыряло из стороны в сторону, словно гора была утлым суденышком, пляшущим на волнах. Как и на озере в сильную качку, меня замутило. С угла одного из ближайших зданий свалились и покатились по земле несколько камней.

– Древние строили прочно, – промолвил Красная Река, указывая на них, – но в нашей стране редкая неделя обходится без землетрясения, слабого или сильного. Поэтому мы предпочитаем не возводить высокие строения. Хижина из жердей под соломенной крышей будет трястись вместе с землей, а если и развалится, то вряд ли погребет под обломками хозяев. К тому же ее ничего не стоит выстроить заново.

Я лишь кивнул, ибо мне было так тошно, что я боялся открывать рот. Старик понимающе ухмыльнулся.

– Это подействовало на твой живот, да? Ручаюсь, что землетрясение повлияло и на другой твой орган.

Так оно и было. Мой тепули по непонятной причине возбудился и напрягся так, что мне стало больно.