Ацтек. Гроза надвигается

И вот тут я по-настоящему испугался, вспомнив, что перед самым зачатием моя жена провела немало времени в обществе Женщины-Пары, а хорошо известно, что многие дети рождаются с уродствами или дефектами, когда их матери во время беременности смотрят на что-то подобное. Мало того, Цьянья, подсчитывая сроки, говорила приблизительно о конце этого года или о начале следующего, то есть роды запросто могли выпасть на злосчастные «скрытые дни». А ведь рождение в один из этих пяти безымянных, не обозначенных ни в одном календаре дней считалось самым дурным предзнаменованием, какое только можно представить. Настолько дурным, что родителей поощряли если не к детоубийству, то к скверному уходу за младенцем, который мог повлечь за собой смерть так и так обреченного на несчастья малютки. Я не был настолько суеверен, чтобы совершить нечто подобное, но мысль о том, что мое дитя может оказаться уродом или чудовищем...

Я курил покуитль и пил октли вплоть до появления Бирюзы, которая, увидев, в каком хозяин состоянии, пристыдила меня и кликнула Звездного Певца, чтобы тот помог уложить меня в постель.

– Похоже, мне предстоит превратиться в немощную развалину задолго до срока, – сказал я Цьянье на следующее утро. – Интересно, неужели все будущие отцы так же сходят с ума от беспокойства?

– Думаю, – с улыбкой ответила она, – таких отцов все же меньше, чем матерей. Но будущая мать знает, что от нее уже ничего не зависит, так что женщине остается только ждать.

– Так ведь и мне тоже не остается ничего другого, – вздохнул я. – Разве что полностью посвятить себя уходу за тобой, заботе о твоем здоровье и безопасности...

– Но в таком случае я первая превращусь в развалину! – воскликнула Цьянья совершенно серьезно. – Пожалуйста, дорогой, найди себе какое-нибудь другое занятие.

Уязвленный и озадаченный, я поплелся принимать утреннюю ванну, а когда, умывшись, спустился вниз, мне неожиданно представилась возможность отвлечься от своих забот, ибо я увидел Коцатля.

– Аййо, и как ты только проведал? – воскликнул я. – Вот уж не ждал, что ты явишься с визитом так скоро.

Мое приветствие, видимо, повергло друга в недоумение.

– Ты о чем? Вообще-то я пришел, чтобы...

– О том, что мы ждем ребенка, о чем же еще!

Его лицо слегка омрачилось, но потом он ответил:

– Я рад, Микстли, и за тебя, и за Цьянью. Да даруют вам боги славное дитя. Но надо же, какое совпадение... я даже малость опешил. Я ведь зачем к тебе пришел: хочу жениться и прошу твоего разрешения.

– Надо же! Вот это новость, ничуть не хуже моей! Подумать только, мальчик Коцатль вырос и уже собрался жениться. Как незаметно летят годы! Но что ты имеешь в виду, когда говоришь о моем разрешении? Ты сам себе хозяин.

– Я-то хозяин, а вот невеста моя нет. Она рабыня.

– Ну и что? – Я так ничего и не понимал. – Выкупи ее, и дело с концом. Уж конечно, у тебя достаточно средств, чтобы купить свободу одной рабыне.

– Так-то оно так, да вот согласится ли хозяин? Я хочу жениться на рабыне Кекелмики, и она тоже хочет выйти за меня замуж.

– Что? Не может быть!

– Почему? Видишь ли, увидев ее в твоем доме, я стал частенько наведываться сюда, чтобы повидаться с ней, а если повезет, то улучить момент и побыть вдвоем. Большая часть нашего романа разворачивалась на твоей кухне.

Я был поражен.

– Смешинка! Наша маленькая служанка! Но она же совсем еще девочка.

– Микстли, – мягко укорил меня друг, – она была девочкой, когда ты ее купил. Сам ведь только что сказал, что годы летят незаметно.

«А ведь он прав, – подумалось мне. – Смешинка всего на пару лет моложе Коцатля, а ему, хоть я и привык считать своего друга совсем юным, уже исполнилось двадцать два».

– Считай, что мое разрешение, вкупе с наилучшими пожеланиями, ты уже получил, – сказал я. – Но никаких покупок: это будет первым моим свадебным подарком. И не возражай, слышать ничего не желаю! Если бы не твои уроки, Смешинка никогда не могла бы рассчитывать на такую партию. Вспомни, как она вечно по-дурацки хихикала, когда только появилась в нашем доме. Ты сделал из нее благовоспитанную девицу, так что она по праву твоя.

– Тогда я благодарю тебя, Микстли, и от своего, и от ее имени. – Он замялся. – И вот еще что... я, конечно, рассказал ей о себе. О своей ране. И Смешинка понимает, что мы в отличие от вас с Цьяньей никогда не сможем иметь детей.

И тут до меня дошло, почему слова, которыми я встретил друга, на миг омрачили его лицо. Получилось, что я, разумеется невольно, без дурного умысла, выказал бессердечие. Однако, прежде чем я попытался извиниться, Коцатль продолжил:

– Кекелмики клянется, что любит меня таким, какой я есть. Однако я не уверен в том, что она до конца осознает всю меру моей неполноценности. Наши ласки на кухне никогда не доходили до точки...

Тут мой друг окончательно смутился, и я решил помочь ему.

– Ты хочешь сказать, что пока еще не...

– Смешинка еще даже ни разу не видела меня без одежды, – выпалил он. – И она девственница, не имеющая настоящего представления об отношениях между мужчиной и женщиной.