Ацтек. Поверженные боги

Должен сказать, что, хотя город в целом белым людям очень нравился, но не все в Теночтитлане вызывало у испанцев восхищение. Кое-что из показанного нами даже встречало осуждение. Как, например, коллекция черепов, служившая украшением Сердца Сего Мира. При виде ее все они отпрянули в ужасе, видимо, найдя отвратительным наш обычай сохранять в таком виде память о выдающихся людях, принявших Цветочную Смерть на этой площади. Конечно, обычаи белых людей не походили на наши, но я сам слышал от испанцев рассказ о древнем герое, труп которого, чтобы сохранить его смерть в тайне от врагов, посадили на лошадь, создав впечатление, будто герой лично ведет своих воинов в битву. Говорили, что последнее свое сражение покойник выиграл. Поскольку вы, испанцы, столь дорожите этой историей, находя ее славной и поучительной, мне трудно понять, почему Кортес и его спутники сочли нашу выставку черепов выдающихся людей чем-то более отвратительным, чем катание на коне трупа Сида Компеадора.

Но более всего возмутили испанцев наши храмы, с их свидетельствами многих жертвоприношений — и давнишних, и совсем недавних. Решив показать гостям панораму города, Мотекусома поднялся с ними на вершину Великой Пирамиды, которая, за исключением времени, когда там проводились церемонии жертвоприношений, постоянно содержалась в идеальной чистоте. Гости взбирались по лестницам, окаймленным знаменами, восхищаясь изяществом и монументальностью этого сооружения, яркостью многокрасочных росписей и блеском позолоты, постоянно оглядываясь по сторонам, с интересом осматривали сверху город и окрестности. Два храма на вершине пирамиды снаружи тоже поражали своим блеском, но внутри их никогда не чистили и не мыли. Поскольку считалось, что чем больше скапливалось в них крови, тем больше чести воздавалось богам, храмовые статуи, полы, стены и даже потолки там покрывал толстый слой свернувшейся крови. Стоило испанцам сунуться в храм Тлалока, как они тут же выскочили обратно, затыкая носы и силясь удержать рвоту. То был первый и единственный раз, когда я видел, чтобы белые люди так шарахались от запаха. В большинстве случаев они вовсе не замечали вони, хотя справедливости ради и следует признать, что смрад в этом месте был еще гадостнее их собственного. Совладав кое-как с тошнотой, Кортес, Альварадо и священник Бартоломе снова зашли внутрь и просто скорчились от ярости, когда обнаружили полую статую Тлалока, наполненную вплоть до самого его разверстого рта гниющими человеческими сердцами, которыми бога кормили.

Не помня себя, Кортес выхватил меч и нанес статуе мощный удар. Ущерба он не причинил, лишь отбил от каменного лика Тлалока часть корки из спекшейся крови, но Мотекусома и его жрецы при виде столь неслыханного кощунства ахнули от ужаса. Однако Тлалок отнюдь не поразил святотатца громом, Кортес же успокоился, взял себя в руки и сказал:

— Этот ваш идол — никакой не бог. Это злобное создание, которое мы называем дьяволом, низвергнутое истинным Господом с небес и ввергнутое во тьму внешнюю. Его надлежит низвергнуть и отсюда. Позволь мне водрузить здесь вместо него Господень животворящий крест и статую Пресвятой Девы. Вот увидишь, демон не осмелится препятствовать, из чего станет ясно, что он есть тварь низшая, боящаяся истинной веры, и что для тебя и всего твоего народа будет великим благом отвергнуть поклонение злу и обратиться на стезю добра.

Мотекусома, не желая развивать эту тему, натянуто промолвил, что ни о чем подобном не может быть и речи, однако, попав в соседний храм Уицилопочтли, испанцы снова начали возмущаться. То же самое произошло, когда они узрели схожие храмы на вершине не столь грандиозной пирамиды в Тлателолько, и всякий раз Кортес выражал свое негодование все в менее сдержанных словах.

— Тотонаки, — заявил он, — полностью очистили свою страну от этих мерзких идолов и всем племенем поклонились нашему Господу и его Непорочной Матери. Кошмарный храм, стоявший на горе в Чолуле, сровняли с землей. В Тлащкале прямо сейчас некоторые из моих священнослужителей наставляют короля Шикотенкатля и его двор в благословенном христианском учении. Замечу, что ни в одном из этих мест низвергавшиеся старые демоны-божества даже не пикнули. Клянусь, если ты прикажешь вышвырнуть их вон, ни один из этих истуканов ничего сделать не сможет.

Когда я переводил ответ Мотекусомы, то приложил все усилия, чтобы передать его ледяной тон:

— Генерал-капитан, ты находишься здесь в качестве моего гостя, а учтивый гость не подвергает осмеянию и поношению верования хозяина, точно так же, как не высмеивает его манеру одеваться или его вкусы в отношении женщин. Многие мои подданные и без того находят присутствие в городе чужестранцев нежелательным и обременительным. Если ты затронешь наших богов, жрецы поднимут крик, а в вопросах веры последнее слово принадлежит не правителям, а именно жрецам. Люди послушают не меня, а их, и тебе повезет, если тебя и твоих спутников выставят из Теночтилана живыми.