Ацтек. Поверженные боги

Возвращаясь домой, я провел еще несколько месяцев в бесцельных скитаниях по западу, остановившись однажды в маленьком симпатичном городке Толокане, расположенном на вершине горы в землях матлацинков, одного из мелких племен, подвластных Союзу Трех.

Я занял комнату на постоялом дворе, вымылся, пообедал и отправился на рынок, чтобы купить к возвращению новую одежду для себя и подарок для своей дочурки. И вот, как раз когда я выбирал покупки, через рыночную площадь пробежал примчавшийся со стороны Теночтитлана гонец-скороход. На нем было две накидки — белая (траурная, ибо это цвет запада, куда удаляются умершие) и зеленая, цвета ликования, — поэтому меня ничуть не удивило, когда правитель Толокана публично объявил своим подданным, что Чтимый Глашатай Ауицотль, вот уже два года мертвый умом, скончался телесно, в связи с чем владыка-регент Мотекусома провозглашен Изрекающим Советом новым юй-тлатоани Мешико.

Поначалу это известие пробудило во мне желание вновь повернуться спиной к Теночтитлану и продолжить странствия по неизведанным землям. В своей жизни мне не раз доводилось совершать опрометчивые поступки и противиться властям, но я не всегда вел себя как глупец или как смутьян. В конце концов, куда бы ни заводили меня скитания, я оставался мешикатль, а следовательно, подданным юй-тлатоани. Более того, я был благородным воителем-Орлом, принесшим клятву верности Чтимому Глашатаю, и не важно, что я не слишком уважал нового владыку. Хотя я ни разу лично не встречался с этим человеком, но испытывал неприязнь и недоверие к Мотекусоме Шокойцину, ибо в прошлом он пытался расстроить союз Ауицотля с сапотеками, не говоря уж о его неблаговидном поведении по отношению к Бью Рибе, сестре моей жены. Однако сам Мотекусома, вероятно, никогда про меня даже не слышал, так что взаимно испытывать подобные чувства у него не было ни малейших оснований. И только последний глупец дал бы ему такие основания, открыто показав свое отношение к новому правителю. Предпочтительнее всего было вообще не напоминать лишний раз о себе, но как раз для этого и следовало появиться в столице. Ведь вздумай правитель проверить, кто из благородных воителей присутствует на церемонии его вступления в должность, а кто нет, он мог бы узнать, что не хватает воителя-Орла по имени Темная Туча, и счесть это непростительным оскорблением.

Поэтому я свернул на восток от Толокана, направившись вниз по крутому склону, который вел в наш озерный край. Прибыв в Теночтитлан, я сразу пошел домой, где меня с ликованием встретили мои рабы Бирюза и Звездный Певец, а также мой друг Коцатль. Жена его, Смешинка, не проявила при виде меня такого восторга, а со слезами на глазах сказала:

— Теперь ты отнимешь у нас нашу любимую малышку Кокотон.

— Кекелмики, — возразили, — девочка будет любить тебя по-прежнему, и видеться с ней ты сможешь, сколько угодно и когда захочешь.

— Но это не то же самое, что растить ее самой.

— Попроси малышку спуститься вниз, — велел я Бирюзе. — Скажи ей, что вернулся отец.

Они спустились, держась за руки. Кокотон, будучи всего лишь четырех лет от роду, находилась еще в том возрасте, когда дети дома ходят нагишом, а потому я сразу мог заметить, насколько дочка изменилась за время моего отсутствия. Я обрадовался, увидев, что малышка, как и предсказывала ее мать, невероятно похорошела, причем сходство ее личика с лицом Цьяньи стало еще более заметным. При этом девочка больше не была пухленьким, бесформенным младенцем с коротенькими ножками. Теперь передо мной стояло миниатюрное человеческое существо с настоящими, пропорциональными размеру тела руками и ногами. Я отсутствовал два года — отрезок времени для человека лет тридцати не столь уж заметный. Но то была половина всего срока, прожитого Кокотон, и за это время она превратилась из младенца в очаровательную маленькую девочку. Неожиданно я пожалел о том, что не видел, как растет и расцветает моя Хлебная Крошка: наверняка это было бы не менее увлекательно, чем наблюдать за распускающейся в сумерках водяной лилией. Но я сам лишил себя подобной радости, и мне оставалось лишь мысленно поклясться, что впредь уже никогда не допущу такой промашки.

— Моя маленькая госпожа Ке-Малинали, называемая Кокотон, — торжественно представила мне малышку Бирюза. — А это твой тете Микстли, который наконец вернулся. Поприветствуй его, как тебя учили, ну-ка!

Я был приятно удивлен, увидев, что Кокотон изящно опустилась на колени, чтобы совершить перед отцом жест целования земли, и скромно не поднимала глаз, пока я не назвал ее по имени. Потом я поманил дочку, и она, подарив мне улыбку с ямочками, бросилась мне в объятия, смущенно чмокнула и сказала:

— Тете, я очень рада, что ты наконец вернулся из своего путешествия.

— А я очень рад узнать, что дома меня дожидалась такая отменно воспитанная, обученная хорошим манерам маленькая госпожа, — промолвил я и, обратившись к Смешинке, добавил: — Спасибо тебе за то, что ты выполнила свое обещание — не позволила малышке забыть отца.