Ацтеки. Быт, религия, культура

В течение двух лет, предшествовавших появлению испанцев, появлялись признаки того, что в Мексике не все ладно. Кометы, внезапные и необъяснимые пожары, наводнения и рождение детей-уродов – все предсказывало катастрофу. Наконец, и сам Монтесума, питавший глубокий интерес к магии и астрологии, почувствовал беспокойство. Его прорицатели не в силах были истолковать пугающие знамения. Как мы уже рассказывали, Монтесума вызвал на игру в мяч правителя Тескоко, чтобы проверить предсказание, говорившее о том, что вскоре в Теночтитлане будут править чужеземцы. Проиграв, Монтесума всерьез начал тревожиться за свой трон. Еще более деморализовало его появление гонца с побережья, который прибыл в Теночтитлан, чтобы сообщить о странной «горе», двигавшейся по воде. Император направил туда своих людей с целью проверки информации, и они вернулись с рассказами о «плавающих башнях» (испанских кораблях), о людях с длинными бородами и белыми как мел лицами, об «оленях» (лошадях), которые несли на себе этих странных людей, куда бы те ни пожелали. Эти чужеземцы, доложили посланцы, носят доспехи, у них есть свирепые собаки с горящими желтыми глазами и грозная машина (пушка), которая изрыгает предмет, похожий на каменный шар.

Эти чудеса, казалось, совершенно не принадлежали миру людей, и Монтесума испугался, что чужестранцы – это не кто иные, как боги. Монтесума хорошо знал легенду о Кецалькоатле, и в этих могущественных бородатых и белокожих существах он узрел бога с его приверженцами, возвратившегося, чтобы потребовать назад свое царство, как он и пообещал в те дни, когда Мексикой правили тольтеки. В довершение всего, 1519-й был по ацтекскому календарю годом 1-м Тростника, а Се-Акатль – 1-й Тростник – одно из священных имен Кецалькоатля.

Монтесума занял выжидательную позицию. Мексиканские историки говорят нам, что правитель плохо спал, у него были кошмары и видения, порой он даже задумывался о бегстве. Он направил чужестранцам дорогие подарки, включая одежды и регалии Кецалькоатля. Посланцы Монтесумы также принесли Кецалькоатлю/Кортесу пищу и воду. Надо думать, их изрядно взволновали слова, сказанные Монтесумой на прощание: «Если случится так, что принесенная вами пища не придется ему по нраву, и он пожелает съесть человеческое существо, и выбор его падет на вас, пусть он сделает это. Заверяю вас, что выполню все свои обещания в отношении ваших жен, детей и родных». Посланцы возвратились целыми и невредимыми, но их известия не вернули правителю душевный покой.

Одновременно с оказанием незнакомцам великих почестей Монтесума предпринимал несмелые попытки удержать их вдали от Теночтитлана. Он велел прорицателям читать заклинания, а когда это не принесло желаемого результата, император отправил к испанцам проводника, который должен был провести их в город самой опасной дорогой, в надежде на то, что испанцы свалятся в пропасть и погибнут. Чужестранцы не попались на эту удочку, магия тоже не причинила им никакого вреда, и незадачливый Монтесума все никак не мог решить, как же следует обращаться с незнакомцами – как с богами или как с людьми.

Тем временем испанцы неуклонно приближались к Теночтитлану. Тласкаланцы, заклятые враги ацтеков, подвергли незваных гостей более практичному испытанию и, проиграв сражение, заключили с Кортесом союз. Вскоре к ним присоединились другие племена, и это сыграло свою роль. Тласкала обеспечила испанцам проход по дружественной территории, тласкаланцы снабдили их провизией и носильщиками. Крошечная испанская армия с ее железными доспехами, стальными мечами, мушкетами и лошадьми представляла собой элитное войско, поддерживаемое индейскими союзниками.

Захватчики вторглись в страну, взяли город Чолулу и вышли на дорогу, ведущую в Мексиканскую долину. По распоряжению Монтесумы испанцев встретили в Тескоко и, в конечном итоге, 8 ноября 1519 года позволили войти в столицу. Ацтекская армия так и не скрестила с ними оружия. Испанские войска расположились в городе, и Монтесума позволил им взять себя в заложники. Индейские источники того времени отзываются о поведении конкистадоров крайне нелестно, особенно описывая обуявшую испанцев жажду сокровищ: «Они жадно хватали золото и забавлялись с ним, словно обезьяны. Они были охвачены радостью, сердца их словно осветились…»