Аццкий Хай

Она выхватила, ну как выхватила, с грехом пополам вытащила гладиусы, по ходу дела запутавшись в ремешках и складках, умудрилась порезаться и неумело выставила их перед собой. Дело усугублялось тем, что приходилось прыгать на одной ножке в радиусе полутора метров от кустарника.

– Всех щас попишу! Ну, кто смелый? Ай!

Некно Петтер Бельчонок нанесла вам 1 198 единиц урона.

Нет, с этим нужно что-то делать… Где-то там было… Ага, вот.

Вы призвали на помощь туман и растворились в нем. Туман активен 00:60, 00:59, 00:58…

Белые волосы бадб сами собой выпутались из зарослей, опутали хозяйку и, как наэлетроризованные, расползлись в разные стороны. Мгновенно удлинились метров до пятнадцати-двадцати, и развеялись в дым…

Бряц… бряц…

– Где он? Она?

Дзынь…

– Не вижу ни фига!

Чпок.

– Я тоже! Ой, епт…

– Что?

– А… Слоники… Ы-ы…

– Какие, мать их, слоники???

Дзынь, бряц.

– Розовые, гы… Ушками машут… ыыы… прикольные… я щас умруууу… ыыы…

– Петька, твою мать, где ты? Не вижу ничего!!!

– Беги… – чпок. – Аааргх…

– Твою… Эй, пэка читерский, кончай прятаться, выходи!

– Му-ха-ха-ха!!! Ы-ыхны-хны… ээ… ха-ха!

00:25, 00:24…

– Ты чего к нам пристал?! Ооой… Что это? Ооо… Ой… Твою же мать!

– Вы первые начали… Хааа-ха-хо! Фу, чем воняет? Ы-ы-ууу… Ха-ха-ха!

– Ты ж пэка!!! Чего хотела??? Дебаф твой воняет… Да кончай бить меня, уже!

– Хрен тебе. Получай! Ыыыхахнык-ха-ха- ХА!

00:02, 00:01, 00:00.

Порыв ветра унес клочки тумана… На траве скрючившись валялась чуть живая рыжая эльфийка, а над ней с окровавленными мечами в обеих руках стояла белоснежная фигура с развивающимися, как будто живущими сами по себе, седыми волосами. Шлем слетел, и теперь было точно понятно – это юная девушка-хуман в мужском доспехе. Только абсолютно седая. Глаза ее были мокры от слез, лицо перекошено неестественной гримасой, рот искривлен в зловещей улыбке.

– Ну, мочилась ли ты на ночь, Дездемона???

– А? Ч…Чего???

– Риторический вопрос.

Гладиус плавно вошел в щель доспеха, между шеей и левой ключицей. Бельчонок вздрогнула, всхлипнула и умерла. Иззабибель наклонилась и поцеловала ее в губы.

– Дьявол, что я делаю?

Она не могла этого знать, но это был поцелуй Кибелы. Ведь влияние сути ламии никуда не ушло. Так же, как и сущность суккуба не пропала.

Да, некоторые возможности исчезли, но желания, инстинкты, рефлексы… Все сохранилось, а местами и усилилось.

Она выдернула гладиус и лизнула соленую, горячую, чуть отдающую железом кровь. Нет, не то. Взгляд упал на поверженного орка. Хм, красная… а почему не зеленая?

Да… Да, вот она, кровь многосильного мужа! То, что необходимо ламии… Жаль, тело мертво, и кровь почти не течет. Хм, может вырезать печень?

Но все равно что-то не то… Вкус – да… Но сил не придает. В ней нет… Души?

Вдруг, как взрыв, как вспышка – воспоминание. Даже не картинка, мыслеобраз, ассоциация.

Она тогда еще была человеком. Да, ведьмой… Или языческой жрицей, уже не важно. Да и не вспомнить точно. Но человеком. Кровь, повсюду кровь, залитый ею алтарь, стекает с жертвенника, растекается и впитывается в земляной пол. Она и ее сестры, нагие и веселые, обливаются живой кровью, пьют ее, наслаждаются, втирают в себя и друг дружку, вылизывают обильно политые чужой кровью груди и лона… живут… ДА! ЖИВОЙ КРОВЬЮ!

По стенам пещеры, где было оборудовано капище, вниз головами висят тела… Много. И с потолка свисают привязанные за ноги жертвы. Тоже без одежд и заткнутыми ртами, так что они лишь мычат и рыдают. Их глаза с ужасом и отвращением следят за действом, это их кровь… Кровавый дождь не прекращается несколько часов, сестры постоянно отворяют раны. Все жертвы – сильные полнокровные мужчины, их хватает надолго… В основном крестьяне, но есть и воины… Их кровь, кровь убийц и насильников, особенно сладка. Подвешенные тут и там лампады дают больше теней, нежели света, но они и не стремятся в Свет.

Вот и она, одна из тринадцати сестер, юная, четырнадцатилетняя, но уже созревшая.

Кровь, живая кровь… Не из трупа, нет! Вот что нужно – сильный живой мужчина. А лучше несколько. И сестры. Да, нужны сестры.

Это когда она была марой, ей требовалось для продолжения существования ловить последний выдох удушаемой жертвы. И выдохом не поделишься, вот и пришлось стать индивидуалкой. А в бытность суккубом ее пищей было семя, полное несостоявшихся рождений и эмоции. Суккубы тоже не особо желают делиться своими прирученными рабами. Как это ни странно, многие мужчины надежно прикрыты от их посягательств светом чистой любви… Причем частенько даже не собственным, а их женщин.