Атташе

Мои морячки налегли на «божественную амброзию» прямо тут, в тени шлюпки, расплатившись махоркой из карманов.

— Мы норму знаем, командир — заявил Коллинз, — Небось, добро убережем. Ты иди вопросы решай, а вот как суденышко нам присмотришь — тогда уже и зови, чтобы не надули тебя. Человек ты, конечно, непростой, но всё-таки сухопутный. А до тех пор — не кантовать. У нас законный отдых.

Спорить тут было бессмысленно — парни были в своем праве. У меня имелась опись всего нашего движимого имущества, включая рацию и холодное оружие из кают-компании «Голиафа», так что оставалось только выяснить цену всего этого. Мне нужна была пара-тройка винтовок и боеприпасы, и что-то вроде яхты старины Фахнерта — «Фрези Грант». Вся надежда была на рацию — она тут должна была цениться… Нет, не на вес золота. Дороже.

Самогонщик Бойл приоделся — лакированные туфли, чистая рубашка, брюки, парусиновый пиджак и шляпа-канапе.

— Во дворец идем! Там публика почище! — сказал он, — Еще надо бы штиблеты почистить, тут недалеко.

А как же анархия и классовое равенство, и тотальная свобода? В одних штанах, стало быть, перед «публикой почище» появляться невместно? Ну-ну.

Штиблеты чистил, конечно, смуглый мальчик-туземец. Он елозил дрянной, почти истершейся щеткой по какой-то черного цвета небольшой пирамидке, рядок которых был выставлен тут же перед ним в пыли, а потом ловко орудовал своим инструментом, наводя лоск на обувь. В качестве оплаты парнишка взял две сушеные рыбины.

— Товарищ, — сказал этот юный пролетарий Бойлу, — Не чиркайте спичкой о подошву до полудня, иначе ваши ноги сгорят. Эта штука дьявольски хорошо горит.

Бойл задумчиво почесал затылок:

— Опять лазили в шахту, черти? Вот Шельга вам уши надерет!

— Товарищ Шельга сейчас в запое, он нам уши надирать не будет, — убедительно наморщил нос мальчик, — Слышали, как он бодро по радио вещает? Это — верный признак.

— Ладно, ладно… — Бойл отмахнулся, — Пойдем его из запоя выводить. А ты гляди, товарищ, осторожно с шамонитом, а то спалишь весь остров к чертовой матери!

Осторожно — с чем?! Я шел за самогонщиком в состоянии прострации и постоянно оглядывался — на те самые пирамидки в пыли.

IX ТОВАРИЩИ

Мы миновали рабочий район. Жильем для местных служили бараки, сложенные из пальмовых стволов, или глинобитные, или из известняковых плит, с крышами из привозного железа. Кое-кто тут пытался организовать дело: небольшие гончарные, столярные или кузнечные мастерские, харчевни, сушилки для фруктов и рыбы, еще какие-то малопонятные производства. Но большая часть народа прозябала в праздном безделии.

Тому количеству людей, которые проживали на Золотом острове (несколько сотен, от силы — две тысячи человек), вполне хватало плодов и рыбы, и моллюсков, добычей которых можно было особенно не утруждаться. Еда чуть ли не сама падала в рот. Те, кто хотел большего — например, бритвенный прибор или патефон, или бутылку самогона — те еще пытались шевелиться. Но таких было не более пары сотен — из всей анархистской общины.

— Климат тут такой, располагающий… — развел руками Бойл, заприметив мои удивленные взгляды.

Действительно — десятки бездельников неплохо располагались под тенистыми кленами деревьев, играя в шашки, нарды, го или дженгу, попивая кофе или что покрепче. Многие просто полеживали на свежем воздухе прямо на траве или песочке. Одеты они были так же, как мой проводник в момент нашей с ним встречи: парусиновые штаны, иногда — что-то вроде жилетки или тюбетейки на голове. Женщины носили короткие светлые платья до колен, подпоясанные бельевой веревкой.

На плато — к дворцовому району — вела лестница. У ее подножия дежурили решительного вида молодчики в полувоенной одежде и вполне приличных шляпах. Не скрываясь, они носили оружие — кабуры с автоматическими пистолетами на поясах. На рукаве у каждого имелась перевязь из черно-красных лент. Наверное, они были кем-то вроде представителей власти, что ли? Хотя какая власть у анархистов?

— Бойл? Снова идешь предлагать своё пойло? У товарища Шельги и без тебя найдется, что выпить и чем закусить — вон, он как с утра пораньше по радио разоряется!

— Да слышали мы! Весь остров слышит… У меня другое дело — тут товарищи шлюпку продают и рацию.

Один из анархистов вдруг перешел на имперский язык, и, надеясь, наверное, что я его не пойму, обратился к своему товарищу:

— Мишань, а может, экспроприируем лодочку-то? Небось, сгодится в хозяйстве?

Я среагировал мгновенно, одновременно направляя револьвер прямо из кармана ему в междудушье:

— Мишань, ты скажи этому хозяйственному, чтобы он остыл, а то бесхозяйственным станет в момент… — проговорил я по-имперски.

Любитель чужого добра сдулся:

— Ну, ты резкий, дядя, — сказал он и шмыгнул носом.

— Нехорошо, товарищи! — погрозил я пальцем, — Человек человеку — друг, товарищ и брат, а вы — про экспроприации!

— А-а-а-а, так ты из наших… — протянули анархисты.

Я не стал их разочаровывать:

— Из наших, из наших…