Аттические ночи. Книги I - X

(8) Следует также обратить внимание на то, что Квинт Клавдий, написав „легко отгоняли врагов от стенных зубцов“, употребил слово defendebant не в обычном, общепринятом смысле, [1522] но весьма своеобразно и очень по-латински. (9) Ведь defendere и offendere — противоположные друг другу [по значению глаголы], из которых один означает ε̉μποδὼν έ̉χειν, то есть „нападать, бросаться на кого-либо“, а другой — ε̉κποδὼν ποιει̃ν, то есть „отражать, отгонять“, как и сказано у Клавдия Квадригария. [1523]

Глава 2

Какими словами заклеймил Герод Аттик некоего человека, обманчивым обликом и одеянием выдававшего себя по имени и виду за философа

(1) К. Героду Аттику, [1524] консуляру, человеку, известному своим приятным нравом и греческим красноречием, в нашем присутствии подошел некто, закутанный в плащ, заросший, с бородой почти по пояс, [1525] и попросил дать ему денег ει̉ς ά̉ρτους (на пропитание). (2) Тогда Герод спрашивает, кто же он такой. (3) А тот с укоризненным видом и с упреком в голосе отвечает, что он философ, и добавляет, что удивлен, зачем он считает нужным спрашивать о том, что и так видит. (4) „Я вижу, — сказал Герод, — бороду и плащ, философа же я пока не вижу. (5) Но я прошу тебя, будь так любезен, скажи мне, как ты полагаешь, по каким признакам могли мы заметить, что ты философ?“ (6) Тем временем кто-то из бывших с Геродом стал говорить, что человек этот — бродяга и бездельник, завсегдатай грязных кабаков, и если не получает того, что просит, то обыкновенно накидывается с отвратительной бранью; и тогда Герод сказал: „Пожалуй, мы дадим ему денег, каков бы он ни был, дадим как люди, но не как человеку“; и велел дать ему денег в размере стоимости месячной нормы хлеба.

(8) Тогда, глядя на нас, постоянно его сопровождавших, он сказал: „Музоний [1526] приказал выдать какому-то побирушке такого сорта, называвшему себя философом, тысячу сестерциев, и когда многие стали утверждать, что это мошенник, дурной и злой человек, недостойный ничего хорошего, Музоний, как говорят, с улыбкой заметил: „'Άξιος ου̃ν ε̉στιν α̉ργυρίου (Тогда он достоин денег)“. [1527] (9) „Но гораздо больше, — сказал он, — меня огорчает и удручает то, что подобного рода мерзкие и грязные твари присваивают себе столь высокое имя и называются философами. (10) Ведь мои предки афиняне постановили общенародным декретом никогда не давать рабам имена храбрейших юношей Гармодия и Аристогитона, замысливших убить тирана Гиппия во имя восстановления свободы, [1528] поскольку полагали, что непозволительно осквернять имена людей, принесших себя в жертву ради свободы отечества, соприкосновением с рабством. (11) Так почему же мы допускаем, чтобы славнейшее имя философии маралось среди негоднейших людей? Ведь я слышал, что в сходном случае древние римляне решили, наоборот, личные имена некоторых патрициев, причинивших зло государству и преданных за это казни, не давать никому в том же роду, чтобы даже имена их казались опозоренными и умершими вместе с ними“. [1529]

Глава 3

Письмо царя Филиппа Аристотелю о новорожденном Александре

(1) Филипп, сын Аминты, царя Македонии, [1530] благодаря доблести и старанию которого македоняне, после того как [их] государство сделалось богатейшим, начали покорение многих народов и племен; силы и войска которого призывал опасаться и страшиться всю Грецию в своих знаменитых речах и [других] выступлениях Демосфен; (2) этот Филипп, хотя почти все время был связан и постоянно занят делами войны и победы, никогда не отдалялся совсем от свободных искусств и ученых занятий, и был, по большей части, любезен и остроумен в словах и поступках. (3) Кроме того, пользуются популярностью книги, в которых собраны его письма, полные изящества, красоты и рассудительности, как, например, то письмо, в котором он сообщил философу Аристотелю о рождении своего сына Александра. [1531]

(4) [Нам] показалось, что это письмо следует выписать для привлечения внимания родителей, поскольку оно побуждает к заботе и усердию в деле воспитания детей. (5) Итак, содержание его примерно таково:

„Филипп приветствует Аристотеля.

Знай, что у меня родился сын. Я, конечно, благодарю богов за это, не потому что он родился, но потому что его рождение пришлось на время твоей жизни. Ведь я надеюсь, что воспитанный и обученный тобой, он окажется достойным и нас и того, чтобы принять на себя дела“.

(6) Собственные же слова Филиппа таковы: [1532]

„Филипп приветствует Аристотеля.

Знай, что у меня родился сын. Конечно, я благодарю богов не просто за рождение сына, но за то, что он родился в твой век; ибо я надеюсь, что выращенный и воспитанный тобой, он будет достоин и нас, и наследования дел“.

Глава 4

О необыкновенных чудесах варварских народов, о жестоких и губительных чарах, и здесь же о женщинах, превратившихся вдруг в мужчин